На суше и на море - 1990

В. Р. И Вы думаете, этого было бы достаточно? С помощью телескопа можно увидеть слабую звездочку возле Сириуса, но для понимания ее природы необходимо знать хотя бы о законе всемирного тяготения. Чувственные данные сами по себе не выстраиваются в модель мира; для этого они должны быть интерпретированы в определенной системе понятий. И если бы даже в распоряжении Ваших предков оказался созданный в древности телескоп или — в соответствии с гипотезой харьковского астронома В. Васильева — естественный телескоп с жидким зеркалом, это само по себе не позволило бы им сделать правильные выводы о строении Вселенной. Научные теории не строятся посредством простого обобщения опытных фактов, но возникают более сложным дедуктивно-индуктивным путем, в котором существенную роль играет замена более поздней теоретической схемой схемы более ранней. Возможность укоренения новой теории непосредственно связана с наличием ее «предыдущего аналога», который она смогла бы включить в себя как некоторый частный случай (пример — физические картины мира по Эйнштейну и по Ньютону) или от которого она могла бы непосредственно «оттолкнуться» (системы Коперника и Птолемея). Но вряд ли эйнштейновская физика может включить в себя физику Аристотеля (или даже «оттолкнуться» от нее).

Равным образом астрономиям Галилея и Кеплера нечего делать с тотемизмом.

К. К. Чем же в таком случае определяется та понятийная «система координат», которая преобразует чувственные данные в картину реальности?

В. Р. В конечном счете — уровнем развития производительных сил общества. Человеческое познание движется вперед, направляемое преобразовательной деятельностью, общественной практикой; уже поэтому крайне трудно перенести теорию, возникшую на почве развитого общества, в общество менее развитое. С другой стороны, по-видимому, возможно добиться ассимиляции «иной», значительно более сложной и адекватной картины мира именно таким образом, как это произошло у Вашего народа — в форме тайных знаний, существующих параллельно с более простым (но так же выполняющим определенные общекультурные функции) экзотерическим мировоззрением.

К. К. Вы хотите сказать, что в этой «простой» системе понятий данные астрономических наблюдений просто не удалось бы интерпретировать?

В. Р. Во всяком случае — интерпретировать правильно. И суть проблемы не в том лишь, что «посвященные» из Общества масок знают о Сириусе больше, чем европейские астрономы. Суть ее скорее в том, что «ясное слово» представляет собой картину мира, в рамках которой находят себе место такие понятия, как «символ», «пространство», «время», «Вселенная», «звезда», «планета», «спутник». Глубокий уровень понимания природной реальности — вот что отличает эзотерическую мифологию вашего народа. Вы помните, как изображается на стенах святилищ планета Сатурн?

К. К. Прекрасно помню. Две концентрические окружности: первая обозначает саму планету, а вторая — ее кольцо.

В. Р. Вот именно. Но в таком ракурсе Сатурн никогда не бывает виден с Земли. Кстати, в древности Сатурн иногда изображали в виде человеческого глаза. Не исключено, что таким образом также фиксировалось наличие кольца у этой планеты — но именно в плане «визуального впечатления», «наблюдения без понимания». Для этого достаточно самого простого телескопа; изобразить же кольцо в плоскости — значит выйти за рамки непосредственно наблюдаемого.

К. К. И выйти достаточно далеко… Но не кажется ли Вам, что, говоря о внеземных цивилизациях, мы еще дальше выходим за эти рамки?

В. Р. Без этого наука просто невозможна. Другое дело — в каком направлении мы при этом движемся. Мне трудно допустить, что древние астрономы могли узнать о существовании не только второго спутника Сириуса, но и его планет или что им удалось зафиксировать продолжительность взрыва Сириуса В, в результате которого он превратился в белый карлик. Помните — звезда По взорвалась «на первом году жизни людей на Земле»?.. В этот момент яркость ее была велика, но в течение 240 лет постепенно уменьшалась до полного ослабления. Едва ли гипотеза палеовизита является в данном случае единственно возможным объяснением, но, бесспорно, наиболее логичным.

К. К. В том смысле, что она сводит воедино все известные Вам аспекты «ясного слова»?

В. Р. Я бы сказал осторожнее: может свести. Расчет на быстрое решение проблемы, по-видимому, иллюзорен. Слишком много здесь неясного. К примеру, остается пока открытым вопрос об адекватности передачи категориальной системы «ясного слова» в работах французских исследователей…

К. К. Я, как лингвист, берусь утверждать, что она передана достаточно точно. Или — если опять-таки прибегнуть к более осторожным выражениям, — что с обеих сторон было сделано для этого все возможное. С конкретными сведениями ситуация немного иная — но там дело не в лингвистических трудностях. Разумеется, какие-то отдельные ошибки всегда возможны… Однако было бы значительно большей ошибкой списывать за их счет то, что не укладывается в предлагаемые объяснения.