На суше и на море - 1990

Так вот, согласно «капитуляции», городу Палосу-де-Могер, что лежал за Гибралтаром прямо с выходом на океан, приказано было снарядить две каравеллы для новоиспеченного «адмирала Моря-Океана». Скажем прямо: Палос был незавидный городишко, а выбор на него пал лишь потому, что жители как-то провинились перед Изабеллой, и снаряжение кораблей было для них чем-то вроде штрафа. Кстати, сегодня море отступило, и Палос стал сухопутным городом.

Королевская власть в то время была еще далеко не абсолютной. И горожане не торопились исполнить приказание. Тем более что из казны была ассигнована на экспедицию мизерная даже по тем временам сумма в 36 тыс. песет. А что эта экспедиция сулит — бог весть! Наконец нашлись два судовладельца, шкиперы Пинсоны — Мартин Алонсо и его брат Венсенте Яньес. Эти отчаянные храбрецы решились предоставить Колумбу свои каравеллы «Нинью» и «Пинту». Тогда объявился и третий судовладелец, баск Хуан де ла Коса, со своей караккой «Гальега». Все три судна носили имена весьма известных в Палосе веселых девиц. И Колумб переименовал «Гальегу», которую решил сделать своим флагманским судном, в «Санта-Марию». Под этим именем она и вошла в историю. Итак, это была каракка, а не каравелла, длиной 25 м, с осадкой 2 м, грузоподъемностью 120 т. Она несла на фоке и гроте прямые, а на бизани — косые паруса и могла в хороший ветер делать до 10 узлов. «Пинта» была 60-тонной каравеллой в 20 м длиной. «Нинья» — каравеллой-латиной. Правда, вскоре на Канарских островах ее переделали в каравеллу-редонду, поставив прямой парус на фоке.

Недавно итальянский историк Маринелла Бонвини-Мадзанти пришла к выводу, что первая экспедиция Колумба отправилась в путь на четырех кораблях. Она основывается на найденном в архиве Модены письме посланника неаполитанского короля в Барселоне, в котором сообщается: «Несколько дней тому назад вернулся Колумб, который в августе прошлого года отправился с четырьмя кораблями в плавание по Великому океану». Непонятна позиция серьезного историка. Не имея никаких новых сведений, кроме цифры «4», утверждать подобное! Не проще ли допустить, что Аннибале де Дженаро ошибся?

Сборы в путь были мучительны для Колумба. Каждую бочку с вином, каждый мешок муки, каждую бутыль с оливковым маслом приходилось буквально выдирать у «отцов города». Команды комплектовались из всякого сброда. Мало кто из уважающих себя моряков рвался отправиться в путешествие в неведомое. Пришлось королям объявить амнистию преступникам, которые согласятся плыть с Колумбом. «Помогла» и святая инквизиция — она освободила двух еретиков-болгар. Один из них — Драган Паламаров — вошел в команду «Пинты», имя другого нам неизвестно. Всего собралось 120 человек. На каждом судне был врач и не было священников. Наконец 3 августа 1492 г., после долгих молебнов, корабли смогли тронуться в путь.

Первой целью их были Канарские острова.

В Лас-Пальмасе, где мы — советские моряки чувствуем себя почти как дома, есть в квартале Вегета дом Колумба — музей, где собраны исторические документы, предметы быта моряков, старинное оружие. Это трехэтажный особняк с крохотными деревянными балкончиками над огромным подъездом, охраняемым двумя фигурами рыцарей на высоте второго этажа. Корабли экспедиции в том 1492 г. около месяца провели в гостеприимном порту, пополняя запасы и ремонтируя снасти, а адмирал жил в этом доме — резиденции военного губернатора. Осмотрев музей, мы долго бродили по старой колониальной части города, любуясь уменьшенными копиями материковых церквей и особняков, особым изгибом и резьбой Канарских балконов, старинной мозаикой цветных мостовых. И конечно же говорили и спорили о Колумбе.

— Ему по-настоящему повезло лишь раз в жизни, — сказал кто-то из нас, — когда короли подписали с ним «капитуляцию». Во всем же остальном он был классическим великим неудачником. Давайте вспомним бунт на борту, гибель многих кораблей, арест и суд, нищету, в которой он умер. Даже после смерти ему не везло!..

— Конечно, жизнь у него была не сахар, — сказал другой, — но у кого из великих она слаще? Увы, и сегодня хватает еще непризнанных гениев. Только после смерти история расставляет все и всех по своим полочкам.

Куда бы мы ни шли, все равно оказывались на набережной огромного порта. И здесь снова и снова приходила в голову мысль, что океаны и моря все-таки объединяют, а не разъединяют страны и континенты. Это блестяще доказал Колумб.