На суше и на море - 1990

Я махнул щитом в сторону нашего пленника и указал собственным копьем в сторону взрослого самца, который остановился метрах в тридцати от нас. Это был красавец весом по крайней мере в 200 кг.

— Киток! (Большого!) — ответил я.

Коноко сердито посмотрел на меня. Тем не менее он отменил приказ, и круг воинов вновь перестроился в две линии. Молодой лев Убегал в глубь саванны, а мы начали преследование взрослого самца. Мы гнались за ним почти час, пока загнанное до изнеможения животное не остановилось передохнуть в тени дерева. Мы окружили его. Поняв, что попал в ловушку, лев вскочил и яростно зарычал, готовый броситься на кольцо воинов. Девятнадцать мэранов ответили ему криком, похожим на боевой клич индейцев апачей. Лев попятился в испуге, медленно поводя головой из стороны в сторону, высматривая место для прорыва из кольца воинов, которое быстро сужалось. Девятнадцать охотников на расстоянии метра друг от друга отгородили в центре арену диаметром десять с половиной метров. Я знал, что в любой ее точке лев может настигнуть меня в два прыжка. Я не отводил от него глаз, пока вытирал струившийся по лицу пот и промокал земляной пудрой, точно тальком, взмокшие ладони. Затем с копьем и щитом я ринулся в круг.

— Симба! Лев! Иди сюда! — закричал я на кисуахили.

Лев нервно бегал взад и вперед в каких-то трех метрах от меня. Мэраны медленно подняли копья, чтобы не дать ему вырваться из кольца. Я встал в ожидании, что лев бросится на меня. Затем сделал шаг вперед и снова закричал. В тот же миг животное прыгнуло в противоположную от меня сторону. Сделав громадный четырехметровый прыжок, лев сбил, как кеглю, моего друга Масаку и бросился наутек в саванну. С чувством страха подбежал я к Масаке, который лежал неподвижно под щитом. Увидев, как тот, тяжело дыша, поднимается, я почувствовал необычайное облегчение. Следы львиных когтей глубоко отпечатались на его раскрашенном щите. Сам же Масака был невредим.

Образовав вновь две линии, с возросшей решимостью мы возобновили преследование льва. Он все больше и больше уставал. Однако нам потребовалось два часа, чтобы нагнать его. И снова сужался круг кричавших от возбуждения людей. И опять, как в первый раз, я впрыгнул на арену, окруженную воинами, ожидая нападения зверя. Но он пятился и стремился перепрыгнуть через воинов. Масаи потрясали копьями и хором выкрикивали яростные слова. Лев находился от меня метрах в семи. Он растерянно смотрел по сторонам и не желал нападать. А я ожидал его броска, уставший до предела после многочасового напряжения. Мои рубашка и шорты промокли. Я неровно дышал. Сердце сильно билось о ребра. Я чувствовал, что силы на исходе. И все же, как это ни удивительно, я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо в жизни. Я плавно поводил правой рукой с копьем, слегка покачивая им, как это делали масаи. Наконец мое терпение лопнуло. Я переложил копье в другую руку, поднял с земли камень и швырнул в голову льва, попав под левый глаз. Тотчас я понял, что добился своего. Зверь зарычал и направился в мою сторону. Я быстро переложил копье в правую руку и принял оборонительную позу: рука с копьем поднята и отведена назад, щит прикрывает грудь. Лев, приоткрыв пасть, остановился всего в трех метрах и рассматривал меня слегка прищуренными глазами, в которых светилась ярость. В какой-то момент я почувствовал неизмеримую жалость к этому золотистому красавцу, которого вот-вот должен был уничтожить. Я сделал шаг левой ногой вперед, слегка пригнулся и отвел еще дальше назад руку с копьем. Задние лапы зверя дрогнули, и он стал бить хвостом. Воины прекратили крики и затаили дыхание. Лев прыгнул на меня, как кот прыгает на мышь. Я не ощутил страха, а лишь громадное возбуждение. Я нацелил копье и, дождавшись высшей точки траектории полета зверя, метнул его со всей силы. Когда они встретились в воздухе, я бросился в сторону. Лев приземлился точно в том месте, где я находился доли секунды назад. При приземлении от удара о землю тяжелого древка наконечник вонзился еще глубже. Лев попытался дотянуться до меня, воя от боли и ярости. Я осторожно отступил, вынув из ножен меч. Не раздумывая, он бросился вперед, пытаясь достать меня. Его когти беспомощно чиркнули по лезвию меча, глубоко вошедшему в грудь. Он упорно полз за мной еще метров десять. Вслед за нами перемещался круг воинов. Затем лев повалился на бок. Его тело вытянулось, пасть раскрылась, глаза потускнели. Все было кончено.

Мэраны разразились бурной радостью. Они кричали, пели и высоко подпрыгивали в воздух, как будто их выпускали из катапульты.

Я стоял рядом с поверженным львом и наблюдал за ними. Подошел, широко улыбаясь, Коноко и обнял меня. После этого он сделал шаг назад, плюнул на ладонь и крепко пожал мою руку. Я улыбнулся ему, сплюнул на свою ладонь и ответил энергичным пожатием.

— Ара ол-маасани! (Я — масай!) — громко закричал я, переполненный чувством радости.

Коноко посмотрел на меня своими прекрасными глазами и воздал мне высшую похвалу в моей жизни.