На суше и на море - 1990

Исполинские скалы, почти совсем черные от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная борьба титанов — моря, ветров и гор, вечный прибой, почти вечные бури.

И. А. Гончаров. «Фрегат «Паллада»

Каким далеким, да и недоступным, кажется мыс Доброй Надежды, когда у себя дома, перелистывая Атлас мира, задерживаешь вдруг взгляд на Юге Африканского континента. Вот уж истинный край света, за которым только бурный Южный океан и ледяная Антарктида. И мысли обращаются к эпохе Великих географических открытий, поискам морского пути в Индию… И еще вспоминаются романы Жюля Верна, герои которых оказывались в самых удивительных уголках земного шара и, уж конечно, не могли миновать овеянного романтикой приключений мыса Доброй Надежды: ««Дункан» поднял кливер, фок и марсель и через несколько часов уже обогнул тот знаменитый мыс Бурь, которому португальский король-оптимист Жуан II так неудачно дал название Доброй Надежды».

Правда, Жюль Берн совершал все свои замечательные путешествия, не выходя из собственного кабинета. И может быть, поэтому, хотя он и был, несомненно, знатоком географической литературы своего времени, Кейптаун и его окрестности не слишком заинтересовали романиста. По его мнению, не понадобится много времени, чтобы осмотреть город, напоминающий «правильные квадраты шахматной доски». Замок, дом и сад губернатора, биржа, музей — вот почти все объекты, достойные внимания. Напоследок можно еще выпить стакан понтейского вина, лучшего из местных вин, и «вам не останется ничего другого, как пуститься в дальнейший путь».

Сравнительно малому числу наших соотечественников удалось побывать на южной оконечности Африки, и совсем немногие оставили об этом письменные свидетельства. Среди них, пожалуй, чаще всего встречаются имена южнополярных исследователей: для них заход в расположенный близ мыса Доброй Надежды Кейптаун был обычно последним на пути в Антарктиду или первым при возвращении оттуда.

Но пожалуй, наиболее ярко о пребывании в этом знаменитом месте удалось рассказать замечательному русскому писателю Ивану Александровичу Гончарову, посетившему Кейптаун, именовавшийся тогда по-голландски Капштадт, и его окрестности в мае 1853 года на фрегате «Паллада».

Гончаров оставил прелюбопытнейшее описание жизненного уклада города того времени, которое небезынтересно привести хотя бы частично, чтобы иметь возможность сравнить его с современным:

«Особенно любовался я пестрым народонаселением. Англичанин — барин здесь, кто бы он ни был: всегда изысканно одетый, холодно, с пренебрежением отдает он приказания черному. Англичанин сидит в обширной своей конторе, или в магазине, или на бирже, хлопочет на пристани, он строитель, инженер, плантатор, чиновник, он распоряжается, управляет, работает, он же едет в карете, верхом, наслаждается прохладой на балконе своей виллы, прячась под тень виноградника.

А черный? Вот стройный, красивый негр, финго или Мозамбик, тащит тюк на плечах; это «кули» — наемный слуга, носильщик, бегающий на посылках; вот другой, из племени зулу, а чаще готтентот, на козлах ловко управляет парой лошадей, запряженных в кабриолет. Там третий, бичуан, ведет верховую лошадь; четвертый метет улицу, поднимая столбом красно-желтую пыль. Вот малаец, с покрытой платком головой, по обычаю магометан, едет с фурой, запряженной шестью, восемью, до двенадцати быков и более. Вот идет черная старуха, в платке на голове, сморщенная, безобразная; другая, безобразнее, торгует какой-нибудь дрянью; третья, самая безобразная, просит милостыню. Толпа мальчишек и девочек, от самых белых, до самых черных включительно, бегают, хохочут, плачут и дерутся. Волосы у черных — как куча сажи. Мулаты, мулатки в европейских костюмах; далее пьяные английские матросы, махая руками, крича во все горло, в шляпах и без шляп, катаются в экипажах или толкутся у пристани».

Какая красочная, емкая и вместе с тем социально заостренная зарисовка нравов Кейптауна! Но с того времени минуло столько лет…

И одно дело — читать о чужих путешествиях, а совсем другое — самому оказаться их участником и однажды утром, поднявшись на палубу, увидеть прямо перед собой исполинский массив Столовой горы с белым облаком на вершине, словно (как у Гончарова) «стол, покрытый скатертью».

С палубы корабля, входящего в Столовую бухту, открывается величественное зрелище. В грандиозном амфитеатре, окаймленном почти отвесными уступами гор, раскинулся Кейптаун. Место более живописное, пожалуй, трудно сыскать. Отчасти оно напоминает наш Крым в районе Ялты. Во всяком случае высоты гор и их общие очертания весьма сходны.