На суше и на море - 1990

И мы зашли в магазинчик, взяли по бутылке. Василий Евграфович — красивый граненый флакон с ромом, а я, не обнаружив понтейского вина, которое расхваливал Жюль Берн, — джин. Продавец пододвинул к нам толстую тетрадь, протянул Василию Евграфовичу ручку и попросил расписаться. Мы встревоженно переглянулись. Оставлять свой автограф в чужом городе, с какой стати?! И главное, об этом и словом не обмолвился помощник капитана, не проинструктировал.

Продавец растолковывает нам: продажа спиртных напитков в Кейптауне только под расписку. Нужно написать название судна и количество бутылок. Если случится что-нибудь криминальное, будет где искать виновного. Так я перевел монолог продавца встревоженному Василию Евграфовичу.

Мы вертим в руках злосчастные бутылки. За них уже уплачено. Отступать поздно. «Смелее! — говорю я Василию Евграфовичу. — Моряки наши только что были здесь, народ тертый, ученый, не сдрейфили!»

Я заглядываю в тетрадь. Что за чертовщина? В списке чаще других встречается фамилия самого помощника капитана. А он сегодня несет вахту на судне. Правда, выведена она разными почерками: наши моряки нашли выход из щекотливого положения. Нам ничего не остается, как последовать их примеру. Хозяин удовлетворенно кивает и отпускает нас с миром. После этой процедуры наше настроение заметно улучшается.

— Там на него написано одного рома бутылок 15! — восторгается Василий Евграфович и тут же мрачнеет: — А если в городе ЧП, так ведь сразу к нам, на корабль.

— Не беспокойся, мы скоро уйдем в море, — успокаиваю я своего впечатлительного друга. — А в Антарктике нам сам черт не страшен.

10

Ночь была тепла, темная такая, что ни зги не видать, хотя и звездная.

И. А. Гончаров

На судно мы поднялись, когда на Столовую бухту уже опустилась ночь. Мы не спешим в душные каюты, прохаживаемся по палубе, всматриваемся в огни города, мысленно возвращаясь туда, где только что побывали.

Группа моряков собралась на ботдеке. У всех отменное настроение. Когда же на палубе появляется бронзоволицый моряк из палубной команды, все вдруг начинают смеяться. Он сам, однако, отнюдь не разделяет всеобщего восторга. Оказывается, его, смуглого от природы, да к тому же еще изрядно загоревшего в тропиках, пару часов назад выставили из пивного бара, приняв за цветного.

Я смотрю на незнакомые южные созвездия, вдыхаю аромат этой удивительной ночи. Воздух здесь, на границе суши и моря, нежный, хмельной, будто настоянный на многих травах.

Почти все уже разошлись по каютам. Только у трапа замер, облокотясь на поручни, вахтенный: то ли дремлет, то ли изучает звездное небо. Нельзя сказать об этой ночи лучше, чем Гончаров:

«Южная ночь таинственна, прекрасна, как красавица под черной дымкой: темна, Нема; но все кипит и трепещет жизнью в ней, под прозрачным флером. Чувствуешь, что каждый глоток этого воздуха есть прибавка к запасу здоровья; он освежает грудь и нервы, как купанье в свежей воде. Тепло, как будто у этой ночи есть свое темное, невидимо греющее солнце…»

Вдоль по Африке

1

Теперь за львами надо отправляться миль за 400 от города, дороги, отели, омнибусы, шум и суета оттеснили их далеко. Но тигры и шакалы водятся до сих пор везде, рыскают на окрестных к Капштату горах.

А. И. Гончаров

Первое, что я делаю, проснувшись, — гляжу на Столовую гору: она в облаках. Значит, и сегодня подняться туда и окинуть единым взглядом всю Южную Африку не удастся.

Несмотря на ранний час, в порту оживленно. Раздаются сиплые, отрывистые сигналы буксиров, где-то за пакгаузами скрипит, жалуясь на отсутствие смазки, подъемный кран. Это все рабочие, будничные голоса.

Но вот от пассажирского причала плывет низкий бархатистый звук. Там готовится к отплытию белый красавец — трансокеанский лайнер «Аркадия». В мягком звучании ощущается довольство, праздничность. Интересно, куда лежит его путь? От мыса Доброй Надежды можно плыть во все стороны света. Но одно направление для этого богатого, нарядного «пассажира» можно наверняка исключить — курс на юг, в холодные воды Южного океана, ко льдам Антарктиды.

Знакомый грузовичок подвозит к пирсу портовых рабочих. Трое африканцев в замызганной одежде начинают драить причал длинными щетками. Как только грузовичок уезжает, они бросают это занятие и подходят к борту нашего судна. Моряки угощают их сигаретами. Но тут появляется сверкающий голубой лимузин, и африканцы возобновляют работу.

Это приехали ученые, двое сотрудников местной геофизической обсерватории: их заинтересовали наши исследования в Антарктиде. Один из них, сухопарый, бледный, с большой головой, в круглых очках, в строгом костюме и галстуке, удивительно напоминал жюль-верновского Паганеля: «длинный гвоздь с большой шляпкой». Другой выглядел проще — румяный, крепкий, в рубашке с короткими рукавами.