На темной стороне Луны

Он поднялся, тронул Силача за плечо.

— Выйду проветрюсь…

Стены огромного вестибюля Дворца спорта были увешаны портретами выдающихся спортсменов, диаграммами роста числа значкистов ГТО в период, предшествующий Московским Олимпийским играм. Под всей этой наглядной агитацией прогуливались курильщики. У двери ближайшего сектора Тура увидел Сувона. Чайханщик смотрел на него чужим безразличным взглядом.

«Знает, что я уволен, — подумал Халматов. — Значит, он свободен от своего обязательства…»

Тура сделал несколько шагов, остановился, поискал по карманам, взглянул на чайханщика, щелкнул пальцами. Сувон, не говоря ни слова, достал зажигалку, молча протянул Халматову.

— Спасибо, Сувон, — Тура прикурил, повертел зажигалку в руке. — «Сделано в Гонконге». Приятная вещица… — Возвращая, сказал: — Имей в виду: с моим увольнением ничего не изменилось.

Сувон не удивился, спросил только:

— Ты никуда не послал свою бумагу?..

Он был судим, но сведения об этом в Зональном информационном центре по какой-то причине отсутствовали, Тура раскопал их в МВД СССР и показал Сувону. Чайханщик предпочел бы, чтобы справка о судимости никогда не появилась на свет. Но это было не в его власти.

— …Где она? В общепите только и ждут, чтобы начать молоть языком: «Судимый — завпроизводством…»

— В надежных руках… — Халматов счел небесполезным повторить то, что он как-то уже сказал. — Она в Москве, у моего друга. Если со мной что-нибудь случится, ей дадут ход…

— Что может с тобой случиться! — Сувон явно опечалился. — Ты вон какой молодой, сильный. Теперь государство тебя взялось содержать…

— Хоп! Ладно, — Тура прервал его. — Ко мне тесть приезжает. Коньяк у тебя в чайхане есть? Только чтоб хороший, марочный.

— С коньяком сейчас плохо. Люди заранее разобрали, на свадьбы…

Они не договорили. Из всех дверей в коридоры, на лестницы хлынул народ. Арбитры сочли за лучшее объявить перерыв.

Халматов вернулся в свой сектор. Силач ждал его на месте.

— Генерал Эргашев приехал, — он показал на ложу по другую сторону ринга. Начальника управления, ярого болельщика боксерских состязаний, сопровождали несколько человек — проверяющих.

— Приятно, когда комиссия — они же твои гости, — заметил Силач.

Напротив в проходе появился постовой милиционер в форме, другой сотрудник прошел в судейскую.

— И уголовный розыск здесь, — Силач показал на кулису. Халматов увидел Алишера Гапурова — молодой оперуполномоченный внимательно, как его учил Тура, процеживал взглядом толпу. — Ты к нему приглашен?

— На свадьбу? Конечно… Слушай, как ты смотришь на то, чтобы уехать? — предложил неожиданно Тура.

Переговоры арбитров затягивались, над рингом с целью экономии погасили огни.

— Ну, если поединки восходящих мубекских звезд оставляют вас равнодушным… — Силач развел руки.

Когда они вернулись, Надежда с Улугбеком были уже дома. Мальчик готовился ко сну. Надежда сидела у телевизора. Увидев Туру с Силачом, она приглушила звук:

— В какое время, Тура, тебе завтра на занятия?

— С самого утра. К девяти.

— Я не знал, что ты учишься, Тура-ака, — почтительно заметил Силач.

— Я не учусь. Преподаю. На общественных началах.

— Где? Позволительно спросить?

— В университете правовых знаний.

— Тогда правильнее — «преподавал». Я думаю, ты уже освобожден по собственному желанию. Приятно, что когда нас выпирают с работы, то одновременно отовсюду сразу.

— Туру-то ушли на пенсию, — заступилась жена.

— А меня — в народное хозяйство. Какая разница? Важно, что поперли!

Надежда промолчала. Считалось, что Силач уволен из органов за проступок, граничивший с преступлением.

Было так. Группа продавцов, приторговывавших «левой» водкой, обратилась с жалобой на то, что старший оперуполномоченный Силов вымогает у них взятки, пытается обложить помесячным налогом. Силов и в самом деле преследовал их с непонятным ожесточением, таскал в дежурную часть, штрафовал — всячески мешал жить. В один прекрасный день, когда один из подписавших жалобу, Шамиль, с конвертом в рукаве вошел в кабинет Силача, сразу следом за ним появилась инспекция по личному составу — на милицейском сленге «черная кошка».

В конверте оказалась крупная сумма, Шамиль доказывал, что он принес ее по требованию Силача, Силач настаивал на том, что его пытались спровоцировать.

Оба взаимных обвинения рассматривались одновременно.

Установить истину не удалось. Да и не очень старались. «Инспекция по личному составу» и в том, и другом случае мудро истолковала каждое сомнение в пользу обвиняемого. Шамиля отпустили. К уголовной ответственности за взятку Силача не привлекали — но с учетом его дерзкого поведения при разбирательстве вышибли с треском в 24 часа как «утратившего доверие администрации». И ничего доказать за пять лет он не смог…

Лучший сыщик, которого знал когда-либо Тура, работал сейчас в какой-то недостоверной шарашке, в странной должности «инженера по организации социалистического соревнования».

— Я ведь, если ты помнишь, Тура, тоже был тогда в университете. Правда, слушателем.

— Слушатель — другое дело, — заметила Надежда.

— Пойдемте на кухню, — позвал их Тура.