На трассе — непогода

— Что, не нравится? А между прочим, я ведь тоже это дело не люблю. Так, на отдыхе иногда приму для настроения, а когда работа — ни грамма. Меня от этого дела один случай отучил. Как на Зею приехал, работу не выбирал, куда поставили, туда пошел. Была у меня бригадка — шурфы для взрывников копали. Пошел по бережку проверять их. Перед этим принял. Обычно, чтоб шурф заметен был, шесты ставили. А тут или его кто-то утащил, или забыли поставить, вот я в этот шурф и ухнулся. Глубина три метра, могила могилой. Там грунт — дресва, сыпуча, только тронь. Смотрю: валун обнажился, навис надо мной, а дресва, чуть шевельнешься, из-под него течет, еще немного — и этот валун на меня пойдет. Не удержишь, прибьет. Вылезти нельзя, зацепиться не за что. Был бы шест… Вот тут-то я решил: все, конец, сиди, дожидайся смерти. И смерть-то поганая, раздавит, как клопа. Стою, не шевелюсь, минуты своей жизни считаю. Да, видно, рано было смерти за мной приходить. Там на речке одна женщина купалась. Увидела на берегу мою сумку, заглянула в шурф. Молодец была женщина, шест мне осторожно подала, я по нему выскочил. В тот же момент и валун рухнул. Такая свинья — пудов на двадцать пять. Только пыль пошла, и дресвой все засыпало. С тех пор при деле боюсь и каплю в рот брать. — Николай налил водку в большой фужер и выпил залпом. — Вот так я ей шабаш делаю, чтоб потом не повторять. А ты, солдат, в какие места летишь?

— Домой, в Москву.

— Бывал… Но трудно мне, понимаешь, в больших городах жить. Я больше к поселкам привык, там все на ладони, всю жизнь понять можно… Придется же, однако, в городе место искать. Пора на оседлость переходить. Только пока еще окончательно не решил, где столб поставлю.

На небольшой эстраде заиграл оркестр, было душно, пахло пригорелым маслом из кухни; Семен сильно проголодался за день и, когда принесли котлеты, накинулся на них; Николай же ел лениво.

— План серьезный имею, — сказал Николай. — Его в поселке не докажешь.

— Интересно, — сказала Лиза. Она так, по глоточку, по глоточку, и допила свою рюмку коньяку, сидела раскрасневшаяся, глаза блестели.

— Ты, девочка, на меня крик подняла, — усмехнулся Николай. — А бьюсь на что угодно, ни фига не поняла, о чем речь.

— Меня Лизой зовут.

— Красиво, — улыбнулся Николай. — Имя нормальное. И понять, конечно, мои слова ты не можешь, потому только папу и маму знаешь, а я все снизу посмотрел: завод, тайгу, стройку, ну, и еще кое-чего. Кто же может больше судить, про что народец мечтает, — ты или я?

— Это ничего не значит, — сказала Лиза. — Да и не берусь я за всех думать. Только за себя. А можно через все пройти и ничего не увидеть — как ведь смотреть.

— Это верно. Только ведь ты думаешь — ты правильно видишь, а я думаю — у меня глаз зорче. Ты свое мнение придумала или от чужих взяла, а я среди людишек, как золотишко, по крупицам намывал. Потому и груз мой ценней. — Он опять улыбнулся своей неожиданной, яркой улыбкой. — Мы, ребята, с вами как встретились, так и расстанемся, и, может, никогда наш путь не перехлестнется, и я могу с вами открыто говорить. Я на свой план пять лет положил, срок немалый, но и размах серьезный. Конечно, институт кончать надо. Три курса вечернего у меня есть, полтора года — и поплавок на лацкан получу. Без него вверх не вытянешь. Потом дело в руки возьму — участок или цех, там видно будет, важно, чтоб дело. Порядок там у меня будет правильный. Один умный человек сказал: «Производительность есть только исполнение работы наилучшим способом». Вот здесь вся наука, если хочешь знать. Работник должен быть работник, и это в нем главное. Болтуны не для дела, настоящее можно вытянуть работой, а не всякими там рассуждениями. Что, не согласен, солдат?

— Нет. По-моему, совсем по-другому.

— А как?

— Человек не может быть подчинен только делу, — сказал Семен. — Он должен думать и чувствовать, уметь отличать себя от того, что делает. Иначе придет к самому что ни есть животному образу жизни.

— Ха! — хмыкнул Николай, глаза у него радостно и азартно светились. — Чепуху мелешь. А вот ты послушай работяг, они тебе скажут: в настоящем деле сильная рука должна быть, чтоб правильно направляла. А если каждый будет рассуждать, все в разные стороны потянут. Направлять, конечно, не каждому дано, для этого сила нужна, смелость, удача. А тот, кто в удачу свою не верит, тому один путь — в работники, там он может свое счастье найти: хороший заработок, а стало быть, хорошую еду, жилье и все другие удовольствия. Получай и радуйся. Все, солдат, просто и ясно, только так и надо. Вот и хочу я себя испытать на таком деле, чтобы размах был. Пусть сначала цех, а если удача будет, то и дальше. Зазорного тут нет, если чувствуешь, что можешь. Не бойся, я к своему приду, если что задумал — добьюсь.