На вдохе (СИ)

Ньют достал из кармана нож, всё ещё изляпанный в крови Крысуна, и, не говоря ни слова, разрезал верёвку пополам, после чего снова посмотрел на Майю. И это жуткий, сковывающий взгляд, от которого разило могильной гнилью, в бездне которого тлели Чак, Фаркл, Уинстон и Алби, от которого хотелось спрятаться и зажать лицо руками, чтобы только не вспоминать весь этот ужас, одновременно не отпускал. Она смотрела в то, что раньше было Ньютовскими глазами и не могла отвернуться. А ещё хуже ей стало, когда наконец к ней пришло осознание — не мысль, которую она удерживала в своей голове, а действительное осознание. Вспышка. И она убивает его. Слишком быстро убивает.

Руки не слушались её. Дрожа всем телом, ощущая каждую капельку ледяного пота на своём теле, она, крепко закрепив обе верёвки одними концами на запястьях Ньюта, привязывала другие её концы к ножкам тяжелённой мебели. Он всё также сидел на коленях — связанные, широко расставленные, дабы избежать новых приступов, руки не позволяли ему встать. Майя прекрасно понимала, что он задумал. Понимала и не хотела принять.

— Всё, я сделала. — пробормотала она больше себе, чем ему, когда узел наконец завязался, и блондинка снова оказалась около него.

— В кармане… — еле слышно произнёс он.

Она достала из его кармана маленький серебристый ключик.

— Возьми… Кулон… — прохрипел он, выпячивая грудь вперёд. Майя кивнула и аккуратно сняла с шеи кулон, крепко сжав его в мокрой ладони. — Отдай это Томасу…

— Ты отдашь сам. — агрессивно замотала головой девушка. — Сам.

— Я не дотяну и до конца часа. Я шиз, Майя. И я не могу больше сдерживать эту дрянь, она гораздо сильнее меня. Мы не успеем. Но и чёрт с этим, послушай меня…

— Что бы ты не задумал, я не…

— Майя, пожалуйста, просто помолчи и выслушай меня! — рявкнул Ньют и тут же сам себя одёрнул, видя, как вздрогнула Майя. — Прошу. Не перебивая и не возражая. — добавил он уже мягче.

— Ньют… — попыталась она, а на глаза уже стали наворачиваться слёзы.

— Я тебя люблю. — тихо сказал он и всё множество слов, что вертелось у неё на языке улетучились. — Люблю. Я не умею признаваться, но, если уж это последние минуты моей жизни, я попробую. Слушай, ты — самое фантастическое, самое сумасшедшее, самое нелепое и одновременно самое прекрасное существо, которое вообще может существовать. Ты… Ленивая, упрямая, ужасно упрямая, иногда грубая, весёлая, неугомонная, верная, красивая, смелая, на самом деле, очень сильная и… Я не знаю, как меня угораздило, но я тебя люблю. Просто тебя, настоящую тебя. И я так счастлив, на самом-то деле, что всё случилось так, как случилось, я ничего не хочу менять, даже, если бы у меня была такая возможность, я бы не менял. Всё, всё, что с нами случилось — я прошёл бы через это всё снова, сказал бы всё тоже самое, и сделал тоже. Я… Чёрт. У меня в голове — особенно сейчас — такая каша, столько всего вроде как надо сейчас сказать, а я… Не знаю. Люблю я тебя. Наверное, этого на всё хватит.

Затаив дыхание, чувствуя, как в приоткрытые от удивления губы стекают редкие слезинки, Майя слушала его голос и не могла из себя ни звука выдавить.

Она понимала, прекрасно понимала, что он любит её, но, чёрт её дери, какое же это неописуемое чувство — услышать это. Почувствовать вот этот табун мурашек, пробегающий по рукам, как будто вся кожа покрывается тонким слоем льда — а ведь они находятся среди огромного пожара!

Любит.

Ньют прервал её, едва она успела набрать в грудь воздуха, хотя она и понятия не имела, что ей говорить — голова опустела, как будто она снова прошла через Стёрку.

— Нет! Молчи! Мне и так очень тяжело, молчи! Уходи. Моей ненормальной жизни пришло время закончится, от этого нет смысла бегать, ну, а ты у нас Богом поцелованная. Иди. Просто знай и помни, хорошо? Я тебя уже просил об этом. Уходи.

— Никуда я не уйду.

— Господи, сделай хотя бы раз то, о чём я тебя прошу. Ты должна отдать это Томасу, понимаешь ты, дурья твоя белобрысая башка, должна. Твоя очередь героем становиться. Не всё же лавры Томасу должны уйти.

Майя в ответ то ли хихикнула, то ли подавилась непонятно чем. Она протянула было руки к Ньюту, чтобы хотя бы обнять его, но отшатнулся от её руки, как будто она сама была шизом.

Майя поняла. Поджала губы и поднялась на ватные, бескостные ноги. Не оборачиваясь, выбежала из комнаты обратно в серые коридоры, а стены угрожающе затрещали ей в след.

И как только она перешагнула невысокий порог, где-то внутри раздалось тихое «Дзинь!», после чего в груди разлилась сухая и холодная пропасть ни-че-го.

Сжимая в одной руке кулон, а в другой — ключ, закрывая лицо от газа, девушка прошла вдоль стены, увернувшись от летящих во все стороны искр, и, на удивление, вскоре нашла нужную дверь. Чуть было не сломав о скважину ключ, она отперла и ворвалась на лестничную площадку. Буквально как только её нога ступила на шероховатую плитку, на нижнем этаже подорвалась проводка, и огонь пополз вверх по перилам.

Она уже практически была с ним одной температуры.