На вдохе (СИ)

Минхо раскинул руками.

— Пардон, меня в такие вещи не посвящали. — он помолчал. — Знаешь, ты лучше не поднимай эту тему. Вообще никогда, окей? Не с Ньютом.

— С чего это? — с вызовом бросила она. — Меня это волнует.

— И его волнует, но просто Алби, Уинстон, а ещё нога, ну, сама знаешь…

Майя выпрямилась. Нога? Она тут при чём?

— Нет, не знаю.

Минхо удивлённо поднял брови.

— Разве Ньют тебе не рассказывал? Странно, я был уверен, что ты знаешь…

— Что знаю?

Бегун замялся.

— Да нет, ты лучше у него спроси… Ну или подожди, пока он сам тебе расскажет, меня не надо…

— Минхо.

— Да я-то тут причём, не сказал — значит были причины…

— Минхо. — с нажимом повторила Майя. Тот вздохнул и наконец сдался.

— Он пытался покончить с собой.

БУХ! На Майю словно ведро ледяной воды вылили.

— Что? — только и выдавила она из себя.

— В Лабиринте.

— Когда?

— Три года назад. Нас тогда всего человек пять было. Ньют был бегуном…

— Бегуном? — переспросила она. С самого начала сложившийся образ хромающего худенького парня никак не состыковывался с должностью бегуна — там сплошные куски мышц, как Минхо, или как Галли.

— Ага. Ньют тогдашний от нынешнего сильно отличался — всё хмурый ходил, задумчивый, молчаливый, прям тоской от него на километр несло. Ну и как-то раз мы побежали в Лабиринт, как обычно разделились… Потом я бегу около третьего сектора и слышу — стонет кто-то. И так тихо, жалобно. Сворачиваю — на полу ветки поломанные, плющ, а в этом плюще лежит Ньют. Я даже не понял сначала — он жив или нет? Дотащил его до Глэйда, наплёл им, мол, на него гривер напал. Потом он мне всё сказал — залез на стену и спрыгнул. И в лепёшку бы превратился, если бы не плющ. Ньют вообще как в рубашке родился — только сломанной ногой и отделался. — Минхо перевёл дыхание.

— Но… Почему?

Он пожал плечами.

— У всех было такое чувство, что отняли что-то очень важное. Но, что-то мне подсказывает, что у него это не просто воспоминания. Вот с нахлынувшей депрессией и не справился.

Майя тупо уставилась на него. Ньют, который хоть и ворчал про то, что выхода нет, но в итоге всё равно пошёл за Томасом, всегда был её источником надежды, хотел убить себя. Спрыгнул со стены в Лабиринте. И теперь хромает — как вечное напоминание.

— Не говори ему, что я тебе рассказал. — попросил Минхо.

— Тогда зачем ты это сделал?

— Помнишь, я говорил, что между нами есть связь?

Майя выпучила на него глаза.

— Ты вот щас серьёзно?..

— Шутки шутками, но связь с тобой действительно есть. — продолжил он. — Но только не у меня. А у Ньюта.

— Вот только ты не говори, что считаешь, будто он в меня влюблён!

— Не скажу, потому что не знаю. Но одно могу сказать точно — ты ему очень дорога. Очень. И когда он чуть не подрался с Томасом, потому что он не хотел отпускать его за тобой, я в этом убедился.

— Подрался?

— В корпусе Томас собирался забрать Терезу и уходить. У нас была докторша, которая провела нас к ней. Но Ньют сказал, что без тебя мы не уйдём. И, даже не зная точно, где ты, пошёл за тобой, пока мы разбирались с Терезой. На свой страх и риск, так сказать. И на наш.

Майя еле сдержала улыбку, вспомнив, как Ньют её нашёл. Какое на его лице появилось облегчение, когда он её увидел.

Минхо встал, отряхнулся и похлопал Майю по плечу.

— Ладно. Давай спать. Ты знать должна, теперь ты знаешь. Ньюту ни слова. Спать.

Девушка неохотно поднялась на ноги и вернулась вместе с ним к туннелю. Ложась рядом с Фарклом и глядя на тлеющие угли, она ещё раз обдумал слова Минхо.

Теперь уж точно, Ньют — ни утром, ни через неделю ты от меня не избавишься. Я тебя так просто не оставлю.

========== Глава 17 ==========

Снова вставать, снова куда-то идти, снова непрекращающаяся жажда, палящее солнце и господи, как ей это надоело. Проснуться, встать, идти, завалиться где-нибудь, уснуть, проснуться, встать, идти, снова где-нибудь завалиться, уснуть, проснуться… И так до бесконечности!

Жаровне не было конца и края. Горы ни на миллиметр не делались к ним ближе, хотя они топали без устали уже, наверное, третий чёртов день. Вода заканчивалась, терпение тоже. Ещё хуже стало, когда закончился песок и началась просто сухая, потрескавшаяся вкривь и вкось земляная плита — твёрдая и совершенно пустая. Ни травинки. Хотя, справедливости ради надо сказать, что идти стало полегче. Вернее, стало бы, если бы у них были силы, чтобы ускорить шаг.

Но, наверное, самое худшее это не выжженная земля, что их окружала, не чувство полнейшей безнадёжности и даже не почти полное отсутствие воды и припасов. Нет. Самое худшее, что буквально выедало Майю изнутри сильнее, чем любая Вспышка и доводило до настоящего отчаяния — это ощутимая ниточка напряжения, крепко связывающая их компанию. Они почти не говорили друг с другом. Ни у кого на это не было сил. Глэйдеры были просто подавлены, расплавлены и размазаны по этой каменистой глыбе под их ногами, что некогда была землёй. Даже Томас ни звука не издавал. А Ньют демонстративно её игнорировал. И хотя Майе ужасно, невыносимо хотелось подойти к нему и обсудить его ногу, его падение и всё из него вытекающее