На веки вечные

– А теперь давайте пройдемся по пунктам плана, – нарушил молчание Руденко. – Пункт первый. Доставка свидетеля в Нюрнберг.

– Делать это открыто, легально с разрешения американцев, опасно, – решительно сказал Филин. – Здесь до сих пор полно упертых нацистов, преступников и просто темных личностей, готовых на все. Действовать без разрешения американцев – тоже риск. Помните, недавно они задержали наш самолет и арестовали его экипаж, поскольку он приземлился без их разрешения?.. Сразу после победы они еще закрывали на такое глаза, но с тех пор ситуация переменилась. Американцы могут потребовать и предварительного допроса Паулюса, узнав о его появлении. И нам трудно будет им в этом отказать. А что может случиться во время допроса и после…

– Да все, что угодно, – фыркнул Александров. – У них там, в комнате для допросов, в это время кто только не появляется! Какие-то люди все время бродят – заходят, выходят… Прямо как в зоопарке!

– Так как действовать будем? – в упор посмотрел на Филина и Александрова нахохлившийся от тяжелых мыслей Руденко. – Или еще не придумали?

– Ну, кое-какие мысли есть, – не стал томить начальство дальше Филин. – Думаю, доставлять его в Нюрнберг надо тайно, соблюдая конспирацию и все меры предосторожности, но с формального разрешения американцев… Чтобы все приличия соблюсти.

– Согласен. Но как именно это можно сделать?

– Лучше всего доставить его сначала самолетом в Берлин, в нашу зону оккупации, а потом на нашу базу в Плауэн. А уже оттуда на машине в Нюрнберг. Это всего несколько часов. К тому же из Плауэна очень много наших машин ходит, американцы к ним привыкли, если досматривают, только для проформы. Ну, а если подарить несколько банок икры и бутылок водки…

– Что, клюют? – удивился Руденко.

– Еще как! – усмехнулся Филин.

– От, бисовы дети!.. Хорошо, Сергей Иванович, доработайте с товарищем Александровым план и действуйте. Теперь пункт второй. Как и когда предъявить свидетеля суду? Уж коли это наш крупный козырь, то и играть им надо наверняка.

– Я думаю, тут нужен, как говорят, наши американские друзья, элемент шоу, – предложил Филин.

Руденко вопросительно посмотрел на собеседника.

– Что за шоу такое?

– Я хочу сказать, что его появление должно произойти очень эффектно, зрелищно, чтобы весь зал вздрогнул от неожиданности, а корреспонденты раззвонили о сенсации на весь мир…

– Ох, Сергей Иванович, доведут вас эти американские фокусы, – засмеялся Александров. – Тлетворное влияние Запада ощущается.

– Да нет, тут он прав, – оживился Руденко. – Момент надо выбрать самый-самый! И какое там тлетворное влияние? Мы еще в июне сорок пятого на процессе Окулицкого всегда учитывали, что суд освещают наши и западные газеты, а некоторые заседания транслируются по радио на всю страну. И добрые сюрпризы готовили обвиняемым. Хорошая драматургия нужна! Вообще, этот момент я беру на себя, есть у меня одна задумка…

– Тут вот еще какая заковыка, – задумчиво сказал Филин.

– Еще одна! – развеселился Руденко. – Не было у бабы забот, так привезли порося. Аж из Москвы!

– Мы должны быть на сто процентов уверены, что Паулюс выступит так, как надо. Одно дело согласиться на такое в Москве, и другое – выступать здесь. Увидит разрушенный Нюрнберг, своих начальников, хоть и бывших, услышит обвинения адвокатов, которые начнут его топтать и провоцировать… Как бы не расквасился, не поплыл. Не хотелось бы сесть в лужу!

– Начальство, Сергей Иванович, и об этом подумало, – непонятно улыбнулся Руденко.

– И?

– И считает, что окончательное решение – выступать или не выступать? – мы должны принять на месте. Самостоятельно. Исходя из его состояния. В конце-концов, если он пойдет на попятную, обойдемся и без него… Отправим обратно, если он будет не в состоянии выступать. В общем, Москва оставляет последнее слово за нами. Ну и, соответственно, полная ответственность тоже на нас.

– Москва, Москва… – привычно вздохнул Филин.

Александров остро взглянул на него, растянул губы в улыбке.

– Разговорчики в строю.

– Стихи, – развел руками Филин. – Михаила Юрьевича Лермонтова, между прочим.

Постскриптум