На Великой войне

Это утро было таким же морозным, солнечным и безветренным, как и предыдущее, что наводило меня на мысль об удачном исходе всей той катавасии, в которую меня угораздило попасть. На самолетах я никогда раньше не летал, и слава богу. Однажды выпала возможность на воздушном шаре подняться в небо, но отказался. Да чего уж там. Даже парочки катаний на чертовом колесе в парке хватило с лихвой, боюсь высоты, и все тут. Такая вот у меня фобия непреодолимая. А тут накануне подходит ко мне Орлов с разговором, и чем дальше я слушаю, тем больше внутренне холодею. Появилась возможность вновь поучаствовать в разведке. Вот только есть небольшой нюанс – разведка будет не пешая и даже не конная, а… воздушная. Знать бы, чья это идея? Может, Орлов предложил Юркову, может, наоборот. Или оба сговорились. Пойди разбери теперь. Да и какая разница, когда после тряски по сугробам и ухабам оказываешься на аэродроме. Если, конечно, так можно назвать это место без малейшего намека на взлетную полосу.

– …Война, война. В каком священном ореоле юное воображение себе ее рисует, а она, в сущности, для командного состава сверху донизу есть только ресурс кормления, и всякий из офицерских чинов старается быть ею заинтересованным не более как дойной коровушкой, которая дает много молока…

Юрков болтает не умолкая, а я, словно раб, плетусь следом. Сейчас мне предстоит нос к носу столкнуться со своим худшим страхом. И встречи этой не избежать…

Из широкой пасти ангара выкатывают очередную летающую этажерку. Мать моя женщина! Это даже не «кукурузник». Носит гордое название «Фарман – Парассоль», а на деле обычная, большая, похожая на калошу великана картонная коробка с крыльями, стропами, колесами и мотором. Непонятно, как вообще на ЭТОМ можно не то что летать, а в воздух подниматься? Ничего. Хочу не хочу, но сейчас узнаю…

В «коробку» я уселся быстро и ловко. Это Михаилу Крынникову с его комплекцией трудновато пришлось бы, а худенькому подростку Мишке Власову, даже одетому как полярник, будет в самый раз.

Юрков сидит впереди. Вот он поднимает руку кверху. Раздается свирепый оглушающий рев пропеллера, и «коробка» сотрясается всем своим огромным корпусом. Стремительный порыв ветра бьет в лицо, и внутри меня возникает мгновенное неописуемое чувство полной потери собственного веса. Узенькое сиденье плавно колеблется влево и вправо. Аэроплан поднялся. Земля мгновенно как будто провалилась, ушла вниз, сделалась одним сплошным белым месивом, пропастью, в которую смотреть невозможно. На мне авиационные очки, но и они не спасают от ледяного ветра – глаза все равно слезятся. Честь и хвала авиаторам. Чтобы разобраться во всем этом воздушном хаосе и не потерять ориентацию в пространстве, нужно быть человеком исключительно сильной воли. Юркову все это уже привычно, а я сейчас напоминаю дикаря-папуаса, которого подхватило чье-то злое колдовство и в одно мгновение перенесло из привычного, практически первобытного дремучего уклада жизни (ну там хижина, охота, ритуальные пляски у костра и прочее) в огромный многомиллионный город с огнями, бешеным потоком машин, рекламой, клубами, фастфудом. И теперь папуас с округленными от ужаса глазами роняет на тротуар копье и орет, словно раненый тигр, а затем, упав на колени и сжав голову руками, начинает сбивчиво шептать заклинания, взывая к духам и богам. Бедолага, надеется, что те его услышат и помогут вернуться домой.

Вот и я туда же. Заклинания, правда, не шепчу, но завываю в такт ветру:

Поздний час, половина первого,
Семь тысяч над землей,
Гул турбин, обрывки сна.
За окном облаками белыми
Лежит пейзаж ночной,
А над ним летит луна…[52]

Хотя какая, к черту, сейчас ночь и луна, когда кругом день и солнце. В это время «Фарман» выправился, и стало полегче. На мгновенье Юрков оборачивается ко мне. Улыбается и злорадствует.

– Не укачивает? – расслышал я среди рева мотора.

– Хорошо, – отвечаю я кивком.

Юрков отвернулся и лег на курс. Летим дальше. Вниз стараюсь не смотреть. Да там нет ничего особенного, хотя мы уже над вражеской территорией. Лучше смотреть вперед, изучать серо-голубой воздушный океан, где слева виднеется тусклое зимнее солнце, а справа начинает приближаться какая-то черная точка. А вот это уже плохо – вражеский самолет.

– Ба, да мы тут не одни! Отлично! Вне всякого сомнения, дело решит лишь дуэль! – орет Юрков. А может, это ледяной ветер шумит? Как бы то ни было, мне теперь предстояло стать свидетелем, а то и участником воздушного боя. И бой этот будет коротким. Юрков явно задумал что-то безумное! Уж не таран ли хочет устроить?! Этот может. После дебюта Нестерова сейчас многие пилоты рассматривают и такой героический исход сражения!..[53]

У-у-ф!!! Слава богу, тарана не случилось! Вместо этого Юрков протянул правую руку к приделанному к борту ящичку и достал оттуда «Маузер»! А нам говорил, что не жалует пистолеты!