На вершине власти

К Хомутову направился советский посол Агафонов, чтобы лично поздравить президента страны, и Хомутов поймал себя на мысли, что, как ни странно, этот человек сейчас ему чрезвычайно приятен. Он уже готов был заговорить по-русски, но сдержался. Хусеми был, как всегда, рядом, и Хомутов велел, указывая на музыкантов:

– Спроси у них, могут ли они сыграть что-нибудь русское?

И пояснил:

– В честь наших советских гостей. Во славу дружбы наших стран!

Хусеми замялся, но лишь на мгновение.

– Эти музыканты не знают русской музыки, но я сейчас вызову…

Хомутов, не дослушав, махнул рукой, что должно было рассматриваться, как команда действовать. Хусеми исчез.

– Выпейте со мной, товарищ Агафонов! – сказал Хомутов. – Как там Москва?

– Советское руководство искренне желает дружественному джебрайскому народу мира и процветания, – словно по бумаге отвечал посол.

– Да я не об этом! – Хомутов рассмеялся. – Погода там как? Люди?

– Я в Москве давненько не был, – признался Агафонов.

– Так д-давайте съездим! – чуть заплетая языком, оживился Хомутов.

Посол согнал с лица улыбку, глаза его остыли – шутливое предложение Хомутова он воспринял как указание на то, что президент Джебрая намеревается вскоре посетить Советский Союз с визитом. Однако такой визит должен был состояться в соответствии с графиком осенью следующего года. Как тогда следовало расценивать слова президента? Как просьбу перенести сроки?

– Вы хотели бы встретиться с советским руководством? – попытался уточнить Агафонов.

Хомутов рассмеялся, все поняв:

– Нет, товарищ посол. Считайте мои слова шуткой.

Агафонов с облегчением перевел дух. Он не любил непредвиденных ситуаций.

Хомутов разлил водку в бокалы, покачал головой.

– Пить крепкие напитки так – это, наверное, неправильно. Из чего вы у себя в посольстве пьете?

Лицо Агафонова вновь обрело каменное выражение.

– В посольстве это строжайше запрещено, – проговорил он после тяжелого раздумья. – У нас также действует «сухой закон».

– Что вы говорите! – восхитился Хомутов. – И как же ваши сотрудники выдерживают такой режим? Я слышал, русские редко соглашаются обходиться без спиртного.

– Эти слухи чрезвычайно преувеличены, – отвечал Агафонов, явно тяготясь разговором.

Над залом вдруг поплыла знакомая еще с детства музыка. Хомутов обнаружил, что музыкантов в национальных костюмах сменили другие, – и звучат первые такты «Подмосковных вечеров». Агафонов обвел зал удовлетворенным взглядом, отметив для себя, что все идет как нельзя лучше, и в завтрашнем отчете о ходе торжества необходимо подчеркнуть этот эпизод. «Подмосковные вечера» – верный знак. Он бросил быстрый взгляд на американского посла и усмехнулся про себя.

Президент Фархад был отчего-то бледен, сказалось выпитое, или он неважно почувствовал себя.

– За нашего великого друга – Советский Союз! – провозгласил Хомутов, намереваясь выпить с Агафоновым, но за его действиями внимательно следили (он на мгновение забыл об этом), и едва прозвучал тост, присутствовавшие джебрайцы вскочили с мест, вслед за ними мало-помалу стали вставать и иностранные послы.

Агафонов тоже поднялся – медлительно, со значением – и, поприветствовав гостей бокалом, осушил его.

Хомутов спохватился. Он взглянул на Хусеми – не слишком ли забыл об осторожности – но лицо секретаря хранило выражение нерассуждающей преданности, и Хомутов решил положиться на свою интуицию. Слегка потрепав Хусеми по плечу, он пробормотал:

– Проводи-ка меня, – и обвел взглядом зал. – А гости пусть веселятся.

Он направился к выходу, отметив, что шум голосов за его спиной не стих, и это его успокоило – отсутствие президента приняли как нечто само собой разумеющееся.

Кто-то из охраны распахнул дверь, Хомутов переступил порог и двинулся по коридору, слегка пошатываясь. Хусеми семенил следом до самого входа в президентские апартаменты. Хомутов захлопнул дверь перед носом секретаря, прошелся по комнатам, мурлыча под нос песенку, слов которой не знал и сам, и, увидев выбирающегося из-под стола Ферапонта, счастливо засмеялся, а затем дурашливо раскланялся, едва не потеряв равновесия.

– Привет, котище! Один ты у меня родная душа во всей этой державе! – воскликнул он по-русски, подхватил кота на руки и чмокнул в нос.

Почувствовав запах алкоголя, кот рванулся и заурчал протестующе.

– Не сердись, – все так же по-русски продолжал Хомутов. – Это всего-навсего водка.

Звуки родной речи будили в нем умиление.

Расчувствовавшись, он покрепче обнял Ферапонта, но тот, изловчившись, хватил Хомутова когтистой лапой и спрыгнул на пол, воспользовавшись секундным замешательством. Хомутов беззлобно выматерился, поднес к глазам руку и увидел оставленные когтями борозды – они быстро заполнялись алой кровью.

– Я из тебя котлет прикажу наделать, – пригрозил Хомутов, дуя на руку, и пошел в приемную.

Хусеми торопливо вскочил при появлении президента.

Хомутов стряхнул на ковер рубиновые капли и поинтересовался:

– Аптечка есть у тебя?

– Идемте скорее! – воскликнул Хусеми.