На весах греха. Часть 2

Однажды под вечер Нягол и Мальо пошли в корчму. Нягол с любопытством осматривал улице застроенные новыми домами — двух- и трехэтажными, с просторными балконами, крашенными яркой краской наличниками, широкими стрехами, металлическими каркасами увитых виноградом беседок и современными конюшнями — гаражами. На бетонированных крышах гаражей черные, как дельфины, железные бочки — летом они нагревались на солнце и давали бесплатную горячую воду. Гаражные ворота — набранные «елочкой» из сосновых планок и пропитанные олифой — были стянуты кованым железом, повсюду виднелись фосфоресцирующие в темноте надписи на болгарском и французском языках: «Осторожно, гараж!».

Шли медленно. Мальо перечислял фамилии хозяев. С первого взгляда было видно, что болгарин, изменяя традиционному чувству красоты и врожденному вкусу, остался рачительным хозяином, который прочно держится за свой дом — крепость, недоделанный, полупустой, но непременно новенький, пахнущий свежестью. Редко где попадались дома с покривившимися стенами и провисшими крышами.

Они свернули в переулок и оказались перед таким домом. Уже вид забора, местами обвалившегося, подсказывал, как живут хозяева. Дом был старый, немощный, одно плечо осело, лестница, ведущая на второй этаж, прогнила, половина перил обрушились, наличники, не видавшие краски с тех пор, как были сделаны, покосились, поэтому окна смотрели хмуро, исподлобья. Запустением и одиночеством веяло от этого дома, казавшегося необитаемым. И только столбы выходивших на улицу ворот, сложенные из тесаного камня со ступенчатым карнизом и наивным покушением на фриз, говорили о первоначальных честолюбивых замыслах его хозяина.

Мальо объяснил, что здесь живет Еньо, тот самый, о котором они говорили с Иванкой. Долгие годы живет он здесь, как барсук, ни котенка, ни ребенка. Кукует в полуразрушенном доме, и никто не знает, что там внутри. Двери вечно на запоре, окна наглухо закрыты, где висит рваная занавеска, а где и вовсе ничего нет. Вот тебе и судьба! Правда, человек сам вершит свою судьбу. Слишком много пьет Еньо, особенно в последнее время, когда у него решили отобрать звание активного борца. Нягол спросил Мальо, уверен ли он, что слухи верные. Как не уверен, Еньо уже вызывали и сказали, что отнимут удостоверение, потому что он пятнит звание.

Теперь что, заключил Мальо, отбирай не отбирай, все эти билеты и грамоты вовсе не надо было давать. А ведь сколько ему прощали, он такое вытворял, будто совсем озверел. Они остановились перед каменными воротами Димитра-каменщика, Мальо показал рукой на заброшенный дом и сказал «Вот она, его революция, вот он, его социализм. Беда и только».

На небольшой сельской площади перед магазином и пивной собралась мужская компания, окружившая Гроздана, одноклассника Нягола, а теперь председателя отраслевого хозяйства. Нягол не виделся с ним много лет. Они обнялись. Обрадованный Гроздан представил его товарищам. Их заскорузлые ладони царапали руку, как наждак. Разговорились, стали спрашивать о семье, Няголу пришлось признаться, что он остался старым холостяком, это озадачило сельчан. Тут вмешался Мальо, похвалил Нягола за работу на винограднике и сказал, что они многое потеряли, не поглазев, как орудует мотыгой знаменитый писатель. Гроздан тут же ухватился за его слова, рабочих рук не хватает, он готов сейчас же взять Нягола в хозяйство, будут премиальные и оплата жидкой натурой. Вся компания захохотала громко и одобрительно, Гроздана стали спрашивать какой жидкостью он будет расплачиваться, белой или красной. «Обеими, не сойти мне с этого места!» — пообещал Гроздан. Нягол похвалил чистоту и порядок в селе, разговор перешел на общественные темы. По домам-то у нас все как надо, говорили они, все чин чином, теперь дал бы бог навести порядок в общественных делах, тогда лучше нас не будет на всем Балканском полуострове…