На «Витязе» к островам Тихого океана

Профессор Богоров и мистер Барнетт обменялись приветственными речами. Речь Вениамина Григорьевича была, конечно, отредактирована не без участия наших дипломатов, так как на официальном приеме необходимо соблюдать принятый дипломатический этикет, знать, каким титулом величать премьер-министра, а каким мэра города, не забыть на первом месте приветствовать премьера, а на втором лидера оппозиции и тому подобные тонкости. Хоть и не без труда, но наш начальник экспедиции с честью справился со своей задачей, которая была много труднее, чем большой доклад о результатах экспедиции.

Из интересных знакомств мне хочется отметить старого заслуженного ученого — физика сэра Эрнеста Марсдена, из — рода старейших колонистов Новой Зеландии, теперь уже ушедшего на пенсию, но активно работающего в области радиоизотопов. Румяный, веселый, подвижной старичок, с которым мы встречались четверть века назад в Кэмбридже, когда он был сотрудником знаменитого Резерфорда, а я работал в лаборатории его друга, физико-химика Вильяма Харди.

Интересен был и другой гость — министр по делам маори Тиракатене — огромный, широкий, с коротко остриженными седыми волосами маориец. Он интересовался, ловили ли мы рыб, особенно акул, ели ли их, и обещал угостить маорийским блюдом из акулятины, которую долго квасят в земле, чем-то приправляют, после чего она имеет очень сильный дух, но тем не менее очень вкусна. Маленькие, черные глазки старого маори весело щурились, когда он представлял себе впечатление, которое произвело бы это национальное маорийское блюдо, если его внести сюда в это избранное общество.

Второй раз нам пришлось встретиться со многими из гостей через день или два на приеме, устроенном на «Витязе». Гости осмотрели судно и его научное оборудование, побывали в лабораториях, увидели всевозможные диковинные рыбы и прочие раритеты, вроде ископаемых акульих зубов или плавающей в аквариуме морской змеи с островов Фиджи. Потом гости собрались в салоне, где им было предложено наше корабельное угощение, как две недели тому назад на Фиджи. Старый, седой Нэш, новозеландский премьер-министр, произнес речь, которая всем нам понравилась. Идея ее в двух словах сводилась к тому, что им, политикам, надо брать пример с ученых. Ученые, советские и новозеландские, сразу же нашли общий язык и установили дружеские связи, работая над одним общим делом и стремясь к единой благородной цели. Мы, политики, сказал Нэш, должны также, отбросив задние мысли, просто и откровенно установить дружбу между народами, так как цель ведь у нас одна — счастье людей.

Веселый, общительный французский посол отведал и похвалил советское шампанское — он-то знает в этом толк; все же посол остановил свой выбор на столичной. Посол поинтересовался, не собираемся ли мы зайти на Новую Каледонию, где работает Французский институт Океании и, в частности, производит морские исследования. Он подал великолепную мысль!

Поразил меня посол Индии — смуглый, низенький, полный, немолодой, тоже общительный индиец, который хотя и не был ни разу в России, но знает немного русский язык и оказался тонким знатоком русской музыки и русской поэзии. Душой общества был веселый остроумный наш посол, Георгий Михайлович Родионов. Всеобщие симпатии завоевал и капитан, сдержанный, скромный и моложавый Игорь Васильевич Сергеев.

Среди гостей обращал на себя внимание высокий военный моряк с открытым загорелым лицом. Это был коммодор Хьюстон, командир американского ледокола «Глэшер» («Glacier») — флагмана американской антарктической экспедиции МГГ. Ледокол обломал в антарктических льдах винты, с трудом добрался до Веллингтона, где и стоял сейчас в доке на ремонте.

Коммодор Хьюстон пригласил нас посетить свой ледокол, и мы с интересом приняли это приглашение. Командир сам. провел нас— капитана Сергеева, В. Г. Богорова и меня — по всему кораблю, давая пояснения. Ледокол новейшей постройки, водоизмещением 8500 тонн, весьма мощный. Его дизель электрические машины развивают 21 тысячу лошадиных сил. На сегодняшний день «Глэшер» самый мощный в мире ледокол. Он будет уступать лишь атомному ледоколу «Ленин», спущенному на воду в Ленинграде, мощность которого будет 44 тысяч лошадиных сил.

Многое нам весьма понравилось на американском ледоколе— просторная рубка, откуда имеется непосредственное управление машиной, помимо машинного телеграфа. Управлений машинами может производиться и из бочки на мачте, что имеет значение, когда ледокол пробивается во льдах. Затем теплый ангар, в котором помещаются два вертолета. Через кормовые ворота вертолет выкатывается назад, прямо на взлетную палубу.

На судне имеется небольшая лаборатория, в которой работает один океанолог, проводя гидрологические работы, титруя кислород, делая подводное фотографирование. Научный сотрудник, гидролог мистер Литтлвууд, поделился итогами своих исследований в Антарктике и подарил «Витязю» уже напечатанные на стеклографе труды, которые охватывали прошлые первый и второй рейсы антарктической экспедиции, закончившиеся в марте 1957 года.