На войне Дунайской

«Много бодрости духа должны были иметь казаки, чтобы выдержать эту бессменную сторожевую службу, находясь всегда в нужде и лишениях, ежечасно под пулею, но, слава богу, день прошел благополучно. Что-то будет ночью?»

Где-то у костра заунывным тенором пел казак:

Братья, все в одномоленье
Души русские сольем;
Ныне день поминовенья
Падших в поле боевом…

Полковник отложил перо, вышел из палатки. Песня доносилась из расположения четвертой сотни терцев.

Но не вздохами печали
Память храбрых мы почтим,
На бессмертные скрижали
Имена их начертим.

Полковник повторял про себя эти слова, чтобы запомнить. Кончилась казачья песня, и у костра второй осетинской сотни, где сидели Есиев и Гуда, кто-то протяжно, негромко затянул по-осетински:

Ой, ой, на Дунай мы идем,
Ой, Осетии сыны отважные…

Голос то мелодично переливался, то переходил в речитативную скороговорку, и протяжное «ой» соединялось с хоровой октавой всех сидящих у костра.

Зачарованный песней осетин, командир бригады не заметил, как к нему подошел дежурный офицер отряда, поручик Рижского драгунского полка. Полковник рассеяно выслушал офицера, передавшего устное приказание: спать!

Тутолмин понял суть приказа, но не решался перебивать такую чудесную песню. Не зная осетинских слов, он все же уловил ее глубокий смысл: горцы принесли в Болгарию тепло своей осетинской земли.

Мелодия внезапно оборвалась. Стало совсем тихо, но не надолго. Из-за крайних палаток послышались голоса:

— Стой! Пропуск?

— Плевна прописк.

— Пароль?

— Палмыр.

— А, это ты Гайтов? Не «Палмыр», а «Пальмира». Повтори пять разов сряду…

— Иды, к чертовой бабушкам.

Иналук Гайтов прибыл не один, а с разъездом Екатеринославского драгунского полка. Начальник разъезда офицер Масленников, посланный из Иглавы в Кавказскую бригаду, взял по дороге Гайтова из «почтового разъезда» в качестве проводника.

Масленников привез важную записку от командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Крылова.

Тутолмин вызвал в палатку всех офицеров и сообщил, что на высоте деревни Кришино обнаружена значительная колонна турецких войск, преимущественно пехота. Она направлялась на шоссе из Плевны в Ловчу.

— Господа офицеры! Возможно, турки подошли уже близко к нам. Дорога каждая минута…

В лагере угасли костры.

Сотни Владикавказско-осетинского полка выступили на разведку неприятельской колонны, имея впереди дозоры пластунов-охотников.

Дивизион осетинских всадников родился под счастливой звездой, ему довелось воевать под командованием талантливых полководцев Скобелева и Гурко, судьба послала им таких блестящих мастеров сложного, ошеломляющего маневра, какими были полковники Тутолмин и Левис-оф-Минар.

Хорошая русская пословица: «Не зная броду, не суйся в воду» многие века бытует в военном мире.

Кавказская казачья бригада разведывала все возможные «броды» для наступления.

Если слаба была глубокая разведка неприятельских сил, то войсковая разведка перед правым флангом русской армии велась всегда активно и с пользой для дела. Владикавказско-осетинский и Кубанский кавалерийские полки, а также уланы и драгуны 9-го и 4-го армейских корпусов, всегда держали турок в поле зрения. Благодаря этому командиры соединений Западного отряда знали о малейших передвижениях турецких войск, и инициатива неизменно оставалась в руках русских военачальников.

Записка генерала Крылова командиру Кавказской бригады о движении значительной колонны низама из Плевны в Ловчу не содержала какого-либо требования или приказа, но смысл ее был ясен: драгуны заметили, а вы идите «пощупайте», что это такое. Командир корпуса был уверен в том, что казаки свою службу сами знают.

И вот, на рассвете 27 июля, передовые сотни Осетинского дивизиона увидели на шоссе огромную колонну турецкой пехоты под прикрытием отряда конницы. Но колонна шла не в Ловчу, как сообщал Крылов, а из Ловчи в Плевну. Значит, это другая колонна, а не та, которую заметили драгуны. В чем тут загадка?

Начальник первой осетинской сотни письменно донес: «Из лагеря выступило турецкое войско и движется в нашу сторону. Кавалерии более 200 человек. Корнет Дударов».

Полковник Левис немедленно выслал к Дударову 2-ю осетинскую сотню и запросил его о численности неприятеля и точном его направлении. Через полчаса Дударов донес: «Из города выступили значительные силы турецкой пехоты с артиллерией и конницей. Точного их числа определить еще нельзя».

На помощь двум осетинским сотням был двинут весь Владикавказско-осетинский полк.

На основании ранее полученной информации от Крылова Тутолмин донес генералу Скобелеву: «Табора 3 прибыло ночью из Плевны в Ловчу; теперь, вероятно, их отсылают обратно».