На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950

Откормленным последователям Фрейда, согласно теории которого все действия человека продиктованы потребностью в сексе, было бы полезно вспомнить, что не секс является нашей главной движущей силой. По-настоящему голодный мужчина воспользуется хорошенькой девушкой только одним способом, и речь здесь идет не о сексе, а о каннибализме. По той же причине по-настоящему истощенный человек вообще никак не сможет воспользоваться женщиной. Потребность в сексе в нашей жизни занимает лишь третье место после еды и сна.

Именно такие мысли и были причиной моей дружбы с голодными обитателями Прилук, где я был одним из тех, кто находился в относительно привилегированном положении по сравнению с остальными. А судьба послала мне еще одно испытание. По распоряжению моего командира я находился в командировке, но ближе к концу зимы он приказал, чтобы я на грузовике возвращался в Киев, где дислоцировалась основная часть нашей роты. В моем распоряжении был русский грузовой автомобиль, достаточно шумный, но не слишком скоростной, и мне предстояло преодолеть на нем снежную бурю. Меня очень беспокоила вероятность при отсутствии видимости слететь с дороги, и из-за сложной дороги я прибыл в Киев совершенно измотанным.

Несколько дней я ощущал некоторое недомогание, пока, наконец, не свалился совсем. После осмотра в госпитале мне поставили диагноз, которого я опасался больше всего, — тиф, болезнь, скосившая каждого десятого из наших солдат на Восточном фронте. В течение трех с половиной месяцев мне пришлось балансировать между жизнью и смертью. Имея слабый организм, очень легко сгореть в тифозной лихорадке, но даже если ты выжил, то у этой болезни имеется множество осложнений, каждое из которых может стать смертельным.

Та эпидемия унесла с собой множество жизней, но мой крепкий организм помог мне одолеть болезнь. Я пролежал без сознания десять дней, и сестры из Немецкого Красного Креста уже оставили надежду выходить меня, как вдруг ко мне снова вернулась жизнь. После этого я еще больше поверил в свою способность выживать, несмотря ни на что, по-моему, эта вера стала носить какой-то сверхъестественный характер. Однажды я почувствовал себя настолько хорошо, что опустил ноги с кровати и попытался встать без помощи медсестер, ни одной из которых как раз не было в моей палате. В результате я рухнул у кровати как подстреленный. Безуспешно я снова и снова пытался подняться, но в результате только потерял сознание. Следующим моим воспоминанием стало то, что я обнаружил себя лежащим на кровати, а рядом сидела одна из медсестер, которая смотрела на меня с тем выражением, с каким, наверное, полицейский смотрит на раненого преступника, получая от него признательные показания.

В следующие три недели я чувствовал себя так, будто в моих ногах вместо костей было какое-то желе. Затем я снова сделал попытку вернуться в жизнь в вертикальном положении. На этот раз я предварительно получил согласие встать в присутствии медсестры. Тогда мне все-таки удалось сделать несколько шагов.

Меня часто навещал командир роты. А после выздоровления он наградил меня тем, чего я тогда желал больше всего на свете, — долгожданным отпуском домой.

На этот раз партизаны не остановили меня, но не потому, что они оставили свои попытки устраивать диверсии. Когда специальный поезд с отпускниками вез меня на запад и наши надежды оживали по мере того, как мы отъезжали все дальше от места посадки, неожиданный сильный взрыв отвлек нас от наших мечтаний. Поезд резко затормозил, и внезапная остановка привела к тому, что все мы попадали на пол, один на другого. Когда мы пришли в себя и выскочили из вагона, готовые к любым сюрпризам, обнаружилось, что полотно путей впереди поезда взорвано. Не было никаких признаков близкого присутствия партизан, и нам оставалось благодарить звезды за то, что, вероятно, вибрация вызвала преждевременное срабатывание заряда и взрыв не произошел под самим поездом. Поскольку необходимости серьезных восстановительных работ не было, пути починили очень быстро, и вскоре поезд снова с лязгом несся по бескрайней равнине.

Через несколько километров невидимый враг предпринял еще одну, на этот раз более серьезную, попытку атаковать нас. Мина разорвалась под самим составом, паровоз сошел с рельсов, два первых вагона далеко отбросило друг от друга, а третий был деформирован и разбит. Мы понесли серьезные потери, но мне снова повезло: я ехал в последнем вагоне и не получил ни царапины.

Потом, когда, наконец, после долгого ожидания прибыли ремонтная и спасательная партии, меня пересадили в другой состав, который благополучно вывез меня за территорию активной деятельности партизан. А потом я достиг цели своего путешествия. Была идиллия отпуска в родительском доме в родном городе. Я отдыхал душой и телом, а дни неслись все быстрее и быстрее.