На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950

Я совсем не мог ходить, поскольку только что получил три раны в бедро и еще две в голень. Под присмотром лейтенанта двое солдат, захвативших нас в плен, неохотно подняли меня и погрузили на телегу, запряженную лошадью, которая направилась к пункту сбора военнопленных. Вальтеру пришлось, прихрамывая, брести рядом. На сборном пункте врач-еврей небрежно и очень поверхностно осмотрел и обработал наши раны. Во время работы он с удовольствием обращался с нами нарочито грубо, называя «фашистами», «фрицами» и другими прозвищами.

— С Гитлером скоро будет покончено, — подначивал он нас. — Вы уже проиграли войну, вы, убийцы-сверхчеловеки!

Я разумно хранил молчание и никак не реагировал на поток оскорблений, помня, что у меня есть еще одна щека, которую так же легко можно было распороть.

Наконец, нас доставили в лагерь для военнопленных, размещавшийся под Курском. День, когда мы прибыли туда, навсегда сохранился у меня в памяти: 13 марта 1943 года. В лагере содержалось примерно четыреста немцев, и все они только недавно попали в плен. Нам предоставили самим залечивать свои раны в нескольких старых бараках, на которых тоже сохранились следы недавних боев. Слава богу, что зима уже кончилась!

Нам с Вальтером удалось занять места в углу, где, улегшись, мы стали обдумывать события последних нескольких часов, а также то, что могло произойти с нами в будущем. В лагере царило подавленное настроение, никто не искал новых друзей или знакомых: все безразлично лежали на земле, напоминая мне только что погасшие угольки в костре. Такая пассивность оказалась лучшим способом поведения: нужно было как можно меньше тратить энергии, поскольку нам совсем не давали есть. Это был самый важный факт: есть было нечего! А после всего того, что я успел узнать о русских солдатах, которым самим вечно не хватало пищи, я почти не верил в то, что они захотят раздобыть еду для нас, «фашистских фрицев».

Внутри лагеря территория была покрыта крапивой и другой травой, и первые шесть дней нам пришлось довольствоваться этой очень строгой вегетарианской диетой. Мы рубили траву кусочком металлического листа, а потом кипятили ее в воде в маленьких консервных баночках. Для разнообразия мы меняли название этого блюда: суп из травы и крапивы, тушеная крапива с травой, салат из травы и крапивы, соус из травы и крапивы и потом сначала.

На седьмой день появилась пожилая женщина — еврейка, которая выдала по полфунта хлеба на человека. Никогда раньше мы не были так рады увидеть еврейку! Она пообещала, что в полдень будет суп, и не обманула. Итак, система снабжения вновь заработала, и теперь мы убедились — что бы ни произошло, нас, по крайней мере, не собирались уморить голодом. Наши ожидания оправдались: по утрам и вечерам нам было предоставлено все так же довольствоваться свежим воздухом, а также тем, что осталось от травы и крапивы, зато днем мы обязательно получали тарелку жидкого супа. Иногда, в дни, которые стали для нас праздниками, в супе можно было отыскать редкие кусочки рыбы. Но мы не смели жаловаться даже на самую жидкую похлебку, настолько здорово было получать хоть что-то из еды после нашей крапивно-травяной диеты.

Дни проходили без особых событий, фронт стабилизировался где-то на западе, и нам разрешили в дневное время выходить за территорию лагеря. Поскольку все мы были ранены и должны были возвращаться в лагерь до темноты, было маловероятно, что кому-то удался бы побег. Каждое движение все еще вызывало у меня боль, поэтому мои короткие прогулки я всегда совершал с помощью Вальтера. Раз в неделю или в десять дней приезжала женщина-доктор или медсестра, которые осматривали наши раны. Но у них было слишком мало времени и медикаментов, чтобы оказать нам необходимую медицинскую помощь. Некоторые из моих ран загноились из-за того, что долгое время никто не обращал на них внимания. У меня не оставалось другого выхода, как все свои силы направить на выздоровление. Условия существования в лагере были слишком суровыми даже для здорового человека, у меня же, раненного, практически не было шансов выжить здесь. Поэтому я всегда внимательно следил за своими повязками, наложенными медсестрой. А в середине дня я снимал бинты и лечил раны солнечными лучами и свежим воздухом. Благодаря этому раны подсыхали быстрее, и такой старый, испытанный метод лечения тем, что природа дает бесплатно, безусловно, ускорил мое выздоровление. Дважды в день я промывал раны мочой, и очаги воспаления вокруг них постепенно исчезали. С точки зрения современной медицины, применение мочи может показаться смешным, но это было одно из немногих имевшихся в моем распоряжении лекарственных средств, в эффективность которых я верил, поскольку об этом мне рассказывал дедушка. А мы, немцы, любим повторять, что Erfahrung macht klug, то есть «мудрость приходит с опытом».