На волнах оригами

– А я всегда говорила, что любовь – это яд и наркотик в одном флаконе. Ломает и травит, – вывела свою формулу любви Ниночка.

– А как же Гектор? – осведомилась я.

– Это не любовь, – снизошла до объяснений Журавль. – Это высшее вожделение, – щелкнула она зубами около моего уха. Матвей, сидевший неподалеку, с интересом посмотрел на нее.

– Вот значит как? – подняла я брови, но ничего остроумного сказать не успела, потому что в этот момент началась посадка.

Наш самолет вылетал, когда на улицу давно опустилась ночь, и в иллюминаторе, около которого я села, небо было совсем не видно – я лишь успела насладиться видом огней ночного города, над которым плавно вознесся самолет. Город стремительно уменьшался и вскоре превратился в маленький огонек, затерявшийся среди темноты. Но я не отчаивалась, надеясь встретить рассвет перед посадкой в Домодедово.

Встретить восход солнца в его же воздушной обители – небе, что может быть лучше в самолете?

И я со счастливой улыбкой откинулась на мягкую спинку кресла, последовав примеру Нинки. А в наушниках раздавался голос Антона – несколько последних его песен, «черновых», где он сам себе аккомпанировал на гитаре, слышала только я. Больше всего мне понравился отрывок из песни, которую я сама прозвала «Оригами» – так чудесна она была.

Бархатный, чуть хрипловатый глубокий голос с приятным отстраненным тембром успокаивал, околдовывал, и сквозь сон мне казалось, что Антон целует меня.

…за твой образ в цветах я хватаюсь руками.

Я тебя разгадал – ты мое оригами.

* * *

В самолете Матвей оказался в ряду напротив Журавля и ее подруги – те сели вместе: Катя у иллюминатора, Нина – около прохода, мгновенно уснув. Во сне она была еще красивее, чем обычно и, что самое главное, молчала. Молчавшая Ниночка Журавль Матвею нравилась, и он изредка смотрел на нее долгим взглядом.

Зачем Нине понадобилось лететь в Москву, молодой человек сначала не совсем понимал, не особо веря, что такая, как Нина, безумно хочет выступить на какой-то там научной конференции, о которой ему все уши прогудел Виктор Андреевич, и лишь потом узнал, что девчонка хочет попасть на концерт каких-то там заграничных рокеров. Имя их было на слуху, и Матвей слышал даже пару песен. Но поскольку поклонником данного жанра не являлся, куда больше ценя музыку электронную, клубную, техно, хаус или же, на крайний случай, качественный транс, то вот оглушающий звук барабанов и ревущих бас-гитар казался ему чем-то диким, неприятным, совершенно немузыкальным, как и вопли солистов, переходящие в звериное рычание.

Матвей, конечно, слышал историю – между прочим, от Ирки, что у Ниночки был поклонник-музыкант, с которым, по ее словам, у той было «все капец, как серьезно», однако относился к этому с долей превосходства. Естественно, он лучше какого-то там очередного нефора, возомнившего себя рок-стар, и если уж тот сумел добиться Нинкиного расположения, то и он, Матвей, сумеет. А почему бы и нет? Отношений с девушками у молодого человека было достаточно, да и просто женским вниманием он был не обделен, однако вот эта самая Журавль еще в далеком подростковом возрасте запала ему в душу. Во всем виноват тот чертов поцелуй, который Матвей, человек, в общем-то, не слишком сентиментальный, помнил до сих пор. Два поцелуя с Ниночкой – в подъезде и около бара разбудили это воспоминание, и теперь Матвей хотел бы получить от Журавля нечто большее. Да и дядя его был не против возможных отношений между племянником и крестницей. Даже Виктор Андреевич против почти не был – по крайней мере, не обзывал Матвея последними словами и даже пару раз похвалил за деловую хватку. Конечно, все подпортило заявление мстительной девчонки, что Матвей к ней приставал, когда напился – так она свела с ним счеты за ту небольшую шутку, и дядя имел с ним долгий и не слишком приятный разговор, в ходе которого Матвей пытался объяснить, что Ниночка лжет. Но, вроде бы сейчас, когда прошла пара месяцев, дядя успокоился. И сам молодой человек, возмущенный такой наглостью, – тоже.

Зачем Матвей согласился на предложение Ниночки, которая недавно позвонила ему неожиданно и пригласила на «серьезный разговор», он и сам не до конца понимал. Наверное, все из-за той же симпатии, которую он к ней испытывал. К тому же ему было интересно, что затеяла эта лиса, как в шутку прозвал ее крестный. Просьба Ниночки была интересной – она, вдруг став милой и заботливой, предложила обмен: Матвей едет вместе с ней в Москву в качестве сопровождающего, а она, так и быть, поиграет роль его девушки перед друзьями. О том, нужно ли это самому Матвею, Нинка и не спрашивала даже, явно уверенная в том, что от ее предложения тот не откажется.

– Год, – тотчас нашелся Матвей, которому все это казалось дико забавным. К тому же столицу в ближайшие дни он и так планировал посетить по делам.

– Что – год? – спросила Ниночка, в голубых красивых глазах которой светилось безграничное терпение.