На волоске

Я аккуратно причесываюсь в ванной. Не без удовольствия, хотя один вопрос беспокоит меня все больше и больше: что я буду делать завтра? Тип в зеркале не собирается отвечать. Манон отрывается от своего завтрака и смотрит на меня круглыми как блюдца глазами. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к моей новой прическе. Папа выходит в белом и флюоресцентно-желтом, готовый к своей ежедневной велопрогулке.

— Вернусь в полпервого, — бросает он, прежде чем уйти. — Возьму на рынке мяса, как обычно.

— Хорошо! — отвечает мама, не отрываясь от чтения романа за барной стойкой. — Как спал, Матт?

— Как убитый.

Точнее и не скажешь.

— Все нормально?

Мама всегда очень чутко реагирует на кислые мины своих детей.

— Просто еще не проснулся. Пойду побегаю.

— Да?

Ее удивление вполне объяснимо. Я перестал бегать с тех пор, как ушел из клуба по легкой атлетике в конце позапрошлого года. Тогда я тренировался каждую неделю и бегал по выходным. Пришлось все бросить, когда моя лысина стала слишком заметной и я начал носить бейсболки не снимая. В беге мне нравилось чувствовать себя свободным. И когда мое тело меня предало, я лишился этого ощущения. Вчера мне показалось, что оно вернулось. Но одна прогулка по Парижу не имеет ничего общего с реальной жизнью.

Когда я думаю о школе, мозги начинают закипать, и я ловлю себя на том, что грызу ногти. Мысли в голове, как лапша в кастрюле, превратились в один спутанный клубок. Мне нужно очистить голову; может быть, потом я смогу что-нибудь придумать.

Я надеваю спортивный костюм и натыкаюсь на зомби-Андреа, которая плетется к туалету. Похоже, Сент-Эмильон поразил не только одного члена этой семьи.

— Не хочешь на пробежку?

— Только если ты хочешь посмотреть на то, как я становлюсь похожа на выбросившегося на берег кита уже через пару метров. Но ты давай, беги, зайчик!

Я направляюсь к городскому парку, в наушниках играет Джек Джонсон. Холодный воздух поначалу обжигает легкие, и первый километр мышцы ног ощутимо тянет. Полчаса страданий, и моя тушка наконец привыкает к нагрузке, а я расслабляюсь. Мысли в голове перемежаются со строчками из песен. Странно, что я стал реже слушать музыку. Раньше я никогда не выходил из дома без наушников. Почему я вдруг их забросил? Они ведь не имеют ничего общего с моей проблемой.

Проходящие через парк девчонки украдкой смотрят на меня. Я по дурацкой привычке отворачиваюсь, думая, что они смеются надо мной. Я не качок и никогда им не был, но моя потрясающая шевелюра заставляет забыть об этом, и с ней действительно удобно, как мне и обещали в салоне. Я ускоряюсь, чтобы отбежать подальше, и начинаю растягиваться, хоть немного укрывшись от любопытных глаз за кустами.

В волосах дело или нет, я начинаю нервничать. Девчонки встают со скамейки, чтобы лучше меня видеть. Они оценивающе разглядывают меня, а я этого терпеть не могу. Почему каждый может позволить себе судить, оценивать, критиковать? Какой смысл смотреть на всех так, будто они скот на базарной площади?

Я раздраженно оборачиваюсь на девчонок, хихиканье которых доносит до меня ветер. Я мог бы подойти к ним и спросить, что их так забавляет. Но давайте посмотрим правде в глаза: я к этому не готов. Потом, в очередной раз бросив на них взгляд, я замечаю профиль огненно-рыжей Леаны, от которой без ума Джаспер. Я понятия не имею, кто ее подружки, и не задерживаюсь там надолго. В панике я быстро отворачиваюсь, надеясь, что она не видела моего лица.

Чем дальше я отхожу от парка, тем больше стараюсь себя успокоить. Она не могла узнать меня с такого расстояния; она не разговаривает со мной в школе, только посмеивается, когда Джаспер издевается надо мной. Что ни говори, а красивые волосы еще не говорят о внутренней красоте человека. Может, Сураи это тоже касается? Она, по крайней мере, никогда не смеялась надо мной при всех. Я возвращаюсь к монотонному ритму бега, погружаясь в воспоминания под пение Бенджамина Клементина.

В первый раз, когда я ее увидел, она мне улыбнулась. Открытая, широкая, лучезарная, заразительная улыбка девушки такой красивой, такой… Стрела Амура попала мне прямо в сердце. А потом этот радужный мыльный пузырь лопнул, когда ее сестра обогнала меня и бросилась к ней в объятия. Я иногда вспоминаю об этом, когда смотрю на нее, не решаясь подойти.

Я знаю. Мечты не питают духа, если не пытаться их реализовать. Но лучше быть честным с самим собой: у меня нет ни единого шанса. Она уже встречалась с парнями — ревность душит меня бо́льшую часть времени, — но, серьезно, учитывая саундтрек, который повсюду меня сопровождает, — «Когда вновь увижу чудесный тот край…», лучше даже не подходить к ней, чтобы не наткнуться на отказ. Или хуже того: на жалость. Никто не умирает от любви к трусам, которые не могут принять самих себя.

Глава 10

— Где твоя племянница? — взволнованно спрашивает папа, прожевав одну порцию жареной курицы и тушеной картошки и еще не принявшись за другую. — Разве она не должна была обедать с нами?

— Ее новый начальник предложил ей поработать сегодня, — объясняет мама. — Одна из официанток заболела.