На волоске

Она смеряет меня взглядом и, не теряя хладнокровия, предполагает:

— Паук? Мохнатый?

— Можно и так сказать.

Кузина, кажется, рада снова видеть меня в парике. Чего нельзя сказать о сидящей в гостиной Манон — и одному богу известно, как ей удается так вращать округлившимися глазами.

— Ты снова надел парик?

Если бы этот вопрос задал кто угодно другой, я бы смутился.

— Волосяную накладку, я бы попросил.

— Зачем ты вообще ее снимал, если собирался снова надевать?

— Манон!

Андреа жестами просит ее замолчать, но моя сестренка не из тех, кто любит сглаживать углы. Она ждет ответа. Я делаю глубокий вдох.

— Я ношу ее по выходным, чтобы привыкнуть к ней.

— Ах вот оно что.

У нее на лице написано, какой дичью ей это кажется. Еще какое-то время мозг обрабатывает поступившую информацию, а потом она восклицает:

— Потому что ты не хочешь носить ее в школу!

Папа, стоящий на кухне, отвечает на мой умоляющий взгляд тяжелым вздохом.

— Манон, ты не хочешь помочь мне приготовить сладкий пирог?

Она соглашается без раздумий: она всегда любила пачкать руки — особенно когда ей было пять. А уж когда речь заходит о еде…

Андреа падает на диван справа от меня, пока я пытаюсь дотянуться до пульта. Ее глаза, наполовину скрывшиеся под веками, следят за мной, хитро поблескивая.

— Окей, кузина, о чем ты хочешь поговорить?

— Ты снова вернул себе волосы!

— Да…

— Круто! Честно говоря, я уж было подумала, что все пропало, но, как видно, нет?

Она нетерпеливо ерзает, ожидая моего ответа.

— Ну? — торопит она меня. — Рассказывай. Что на тебя нашло? Почему ты передумал?

— Просто начинаю привыкать. В следующем году я смогу носить его постоянно, поэтому морально готовлюсь к этому, надевая на выходных.

Она скрещивает руки на груди и недоверчиво спрашивает:

— Вот, значит, как?

— Да, именно так.

Я не собираюсь рассказывать ей о Сурае. Она грозно потрясает указательным пальцем прямо у меня под носом:

— Я чувствую, что ты что-то скрываешь, мой дорогой Маттео.

Она встает с дивана и поправляет свой жилет с максимальным достоинством.

— Я с тобой еще не закончила.

— Я имею право хранить молчание.

— Не со мной, кузен: я твой ангел-хранитель, имей в виду, и я должна знать все.

Она удаляется, злорадно хохоча. По-моему, она слегка тронулась.

Глава 13

На следующее утро над созданием прически, достойной так называться, я провозился куда дольше, чем рассчитывал. В свою защиту хочу сказать, что я успел отвыкнуть от этого. Я вылил на волосы тонну геля, и пришлось снова их мыть и начинать все сначала. Не так-то просто повторить то, что было у тебя на голове, когда ты вышел из парикмахерской неделю назад… Время идет, я нервничаю, а в дверь стучится Андреа.

— Хорошо, а зубы мне можно почистить?

— И мне, и мне! — нетерпеливо топает ногами Манон.

Я освобождаю ванную, готовясь услышать их ахи и охи. Они, конечно, тут же начинают увиваться вокруг, как кошки.

— Ох, братишка, какой же ты красивый!

— Он идет на свидание! — беснуется Манон. — Он идет на свидание!

Я хватаю ее и быстро зажимаю ей рот ладонью. Если родители это услышат, расспросам не будет конца. А папа еще примется учить меня пользоваться презервативами.

— Да тихо ты! Что с тобой такое?

Андреа хлопает в ладоши, светясь от радости:

— Ты угадала, Пукито! У него свидание! Но с кем? Когда? А главное — как?

— Вовсе нет! Вы все напридумывали.

Мои щеки полыхают. Еще немного, и прыщик на правой скуле лопнет сам.

— Шевелись, Манон, — говорит кузина, подталкивая ее в сторону ванной, — мы пришли чистить зубы.

Они хихикают, как дурочки, а я возвращаюсь к себе и надеваю ту кожаную куртку, которую купил на прошлой неделе и потом со священным трепетом убрал ее в шкаф у себя в комнате. На мне джинсы, новые тенниска и свитер, и я выгляжу в них совсем не так, как в привычных огромных толстовках.

Обувь я достаю из шкафа в прихожей и хмурюсь, разглядывая свои стоптанные кеды. Могут ли они меня выдать? Я сую руки в карманы и улыбаюсь маме, которая стоит у входа на кухню, прислонившись к дверному косяку.

— Мой мальчик вырос, — говорит она, прежде чем подойти и поцеловать меня в лоб.

— Он идет гулять? — спрашивает папа из гостиной.

— Он идет гулять.

Мы обмениваемся заговорщицкими взглядами. Да, я иду гулять вместо того, чтобы засесть в своем логове. Но я не забыл включить оповещения на случай, если я понадоблюсь экипажу «Скайдаста».

— Я тоже иду! — кричит Андреа, хватая меня за руку. — Надо сходить в магазин.

— Повеселитесь там, дети! — со смешком наставляет нас папа.

Лифт едет долго, и мы сбегаем по лестнице. Я оказываюсь внизу первым; кузина за моей спиной пыхтит как паровоз.

— Пойдем со мной на пробежку завтра. Ты явно не в форме…

— Уж лучше смерть. Куда ты собрался? Ты стопроц из-за этого решил снова надеть парик!

Я придерживаю для нее подъездную дверь. Для первого декабря снаружи стоит удивительно хорошая погода, но воздух морозный и влажный. Я оборачиваю вокруг шеи шарф, а Андреа застегивает свою черную парку. Ее голубая прядка блестит на солнце. Я не хочу ей врать. Да и зачем?

— Я иду в медиатеку.

— Чтобы встретиться там с девчонкой?