На восточном порубежье

Светлейший князь Александр Данилович Меньшиков хоть и председательствовал на этом заседании Верховного тайного совета, но вел себя крайне безразлично, возложив все на графа Толстого. Это был период его высшего могущества. Но, изрядно поднаторев в искусстве дворцовых интриг, он оставался человеком безграмотным, и абсолютно не представлял масштабность и судьбоносность для России решаемых вопросов, да и сама Сибирь виделась ему не более как заштатная губерния, весьма удаленная, и пригодная лишь для ссылки его противников. И не ведомо было светлейшему князю, что именно Сибирь будет определять судьбу страны, а его, как и многих других зарвавшихся проходимцев, она накажет своими просторами и морозами, став для них последним убежищем.

Сотни людей по Ее Императорскому Величеству указу, пойдут в Сибирь добровольно, повинуясь долгу, творить историю России. И, подобным указом, но уже следующего молодого императора Петра II Алексеевича, в сентябре того же года, гвардии майор князь Салтыков заключит главу Верховного тайного совета светлейшего князя Александра Данилович Меньшикова под домашний арест. В скорости он будет отправлен в ссылку, в сибирский городок Березов, что стоит и по сей день, на левом берегу реки Вогулка, при впадении ее в реку Сосьва, а Сосьвы в Малую Обь. Таковы уж пути господни. Учит нас уму разуму, а мы все не разумеем.

9

23 марта 1727 года вышел именной указ императрицы Екатерины I и звучал он так: «О посылке якутского казачьего головы Шестакова для переговоров с немирными иноземцами, о вступлении им в подданство России». В этом указе одним из пунктов возлагалось на сибирского губернатора, по его усмотрению послать из обер-офицеров искусного человека и с ним Шестакова.

Согласитесь странная формулировка. Если внимательно прочитать ее, то без сомнения видна двоякость трактовки началья в экспедицией. Но будучи в Санкт-Петербурге, и в дороге до Тобольска, Афанасий не обратил на это даже малейшего внимания. Да и к чему, когда он не однократно явственно слышал от сенаторов и членов тайного совета о признании его как руководителя экспедиции, более того Афанасия Шестакова раздирало чувство восторга и планов громадье.

Единственно, что омрачило отъезд, это прощанье с Авдотьей Марковной. Она уже так привыкла к бесконечному ожиданию, что сколь ожидаемая столь и нежданная разлука ее лишила всякой выдержки. Несмотря на удостоенную честь ее супругу, и выдачу не малого жалования за два года, Авдотья чувствовала себя скверно. Растерянность и отчаяние вот что переполняло казачью женку, которая даже еще не насытилась супружеством. Крепко обняв свою жену, казачий голова расцеловал малютку дочь, размашисто перекрестил их головки, и не оглядываясь отправился в далекие восточные сибирские земли. В его представлении, разлука предстояла долгой, лет пять а то и более. Здесь Господь распорядитель.

Сбывались все помыслы и мечты Афанасия. Его планы были одобрены полностью и вошли в наказные документы. Сенаторы тоже не поскупились, снабдив экспедицию всем необходимым. Но главное в ее состав вошли люди с необходимыми знаниями и опытом. А уж отвагу, упорство, выносливость, эти достойные качества русского люда, им предстояло доказать в деле.

Для морских походов и изыскания новых земель, Адмиралтейств-коллегией, были приданы штурман Якоб Генс, подштурман Иван Федоров, и геодезист Михаил Спиридонович Гвоздев. Так же в распоряжение Афанасия Шестакова предавались Охотские мореходы Кондратий Машков, Никифор Треска, Генрих Буш, Иван Бутин, и кроме того ботовых дел мастер Иван Спешнев. Десяток матросов дополняли эту команду. Якутский голова, о таком мощном морском отряде, даже не помышлял.

Возгордившись за себя, и за деяния которым суждено быть, в июне 1727 г. Шестаков в звании главного командира северо-восточного края, во главе команды отправился в Сибирь. И сомнений у него тогда не было. Ведь именно так называли его сенаторы, министры и многочисленные члены коллегий, что в последние месяцы занимались устройством экспедиции с Афанасием Федотовичем Шестаковым.

Глава 2. Обер офицер драгунского полка

Хочу достоинства я чтить,

Которые собою сами

Умели титла заслужить

Похвальными себе делами;

Кого ни знатный род, ни сан,

Ни счастие не украшали;

Но кои доблестью снискали

Себе почтенье от граждан

Г. Р. Державин

1