На всех была одна судьба

Из штаба полка, опять нарочным (никакой другой связи не было) поступил приказ их взводу прикрывать отступление. Взвод – а это четыре отделения – залег в низине. Ночь, темень и дождь, дождь. Началась пора осенних дождей. Мертвая, пугающая тишина, только шум капель дождевой воды. Где рота, полк, где, наконец, противник? Приказ строиться выполнили не сразу, потерялось одно отделение. Прибежали, только начали построение… Вдруг из ближних кустов, смутно проглядывающих в темноте, шквальные автоматные очереди. Стук выстрелов и проблески огня. Взвод бросился врассыпную, большая часть – к лесу. Там, в мокром молчаливом лесу, встретил Лев рассвет.

У старшего по званию, сержанта, оказался на руке компас; определились, куда идти. Но группа, к которой примкнул Лев, не торопилась выступать. Сидели на поваленной сосне, подавленно молчали. Тут только кто-то сказал ему: «Коробку зачем таскаешь? Где пулемет?». Группа, похоже, не собиралась отсюда уходить. Вдвоем с пареньком-красноармейцем, определив направление, двинулись в сторону Ленинграда.

За проволокой

Двое суток пробирались лесом, дождь лил и ночью, и днем. В кармане ни сухаря; от кислой клюквы, брусники распухли губы и десны. Несколько раз попадались тетерева – вскидывали винтовки. Сухой щелчок. Патроны, спрятанные за пазухой, не уберечь от воды – шинель, гимнастерку хоть отжимай.

Впереди забрезжил просвет. Вдали виднелось шоссе, между ним и лесом с километр вырубка. По шоссе сплошным потоком двигались танки, артиллерия, большие грузовики. Оккупанты. Организованная, вымуштрованная, нацеленная на покорение всего мира черная сила.

Слева лес близко подходил к дороге – там и решили сделать бросок. В сумерках подкрались к шоссе. Совсем близко какие-то постройки, навес. Не успели осмотреться – «хальт!». Лев бросился в кювет, и через секунду его винтовка оказалась в руках немецкого солдата. Взмах сильных рук – удар прикладом о камни, разбитая винтовка отлетела в сторону…

Утром их сдали в проходившую мимо колонну военнопленных. Не прошло и полчаса – остановка. Команда: «Евреям и политработникам выйти из строя». Здесь же, перед колонной, расстреляли немолодого военного – как оказалось позже, дивизионного врача. Первый привет от великой Германии…

В концлагере, расположенном под Сиверской, военнопленных водили обычно валить лес. Штурм Ленинграда провалился, оккупанты готовились к длительной осаде города, закладывался мощный «Северный вал». Работа с рассвета до темноты, на обед черпак баланды из нечищеной картошки, рубленой соломы и кусок хлеба. Вечером – пайка хлеба и кипяток. Спать загоняли в барак – похоже, бывший коровник. Вдоль стен нары, посреди – печь, в которую и ночью подбрасывали дрова. Начинались жестокие в тот год холода.

Лев присматривался к порядкам, к соседям по нарам. Ленинград рядом, неужели здесь зимовать?.. Однажды перед уходом в барак к нему подошел незнакомец. Широкоплеч, крепко сбит, в походке, движениях чувствуется военная выправка. Назвался: Гудков Николай Иванович, можно просто Николай. Старший лейтенант, имеет два ордена за финскую кампанию. Позже Лев узнал, что Николай закончил военное училище в Белоруссии, занимался спортом, имеет разряд по прыжкам и плаванию. Лев немного рассказал о себе.

– Член партии? – последовал вопрос.

– Комсомолец.

Гудков посмотрел на колючую проволоку, на часовых у ворот, на дальний, уже припорошенный снегом лес.

– Что думаешь делать?

Лев почувствовал доверие к этому человеку. (Он не ошибся: судьба свела их надолго; пройдя застенки лагерей, воевали потом в одной партизанской бригаде.)

– Что делать? Бежать!

Глаза лейтенанта потеплели.

– Вот и я так думаю. Будем готовиться.

Вскоре Каждан, как говорится, по воле случая стал переводчиком. (Иностранные языки в довоенных школах изучали по старым методикам, перешедшим из гимназий. Гимназисты языки знали, а не «читали со словарем».) В тот день группу пленных вывели мостить дорогу. Одному из них стало плохо – он лег на снег. Конвоир был уже тут как тут, направил ствол автомата: «Встать!». Очередь могла прогреметь каждый миг. Помимо своей воли Лев, стоявший рядом с больным, объяснил, что это не лодырь, не лентяй, он не притворяется. Конвоир повесил на плечо автомат и кивнул Льву: пошли со мной. Скучно целый день маяться взад-вперед, охранять этих доходяг, а тут возможность поговорить с русским на родном языке! Россия – страна непонятная, совсем не такая, как они представляли там, в Германии…

Вечером Лев не находил себе места. Вдруг конвоир доложит начальству, начнутся допросы: кто, что… Утром на разводке он встал во вторую шеренгу, подальше от центра. Напрасно. Начальник лагеря в сопровождении вчерашнего конвоира шел вдоль строя:

– Этот.

– Выходи!.. Откуда знаешь немецкий?

Назвался студентом из Ленинграда, Никитиным – по фамилии жены старшего брата.

– Будешь переводчиком, Никитин, – последовал приказ.