На всех была одна судьба

Лев передавал содержание разговоров своим товарищам. Несмотря на сносную еду, теплое жилье, терпимую работу, каждый из них жил одной мыслью: к своим! Идет кровопролитная война, на фронте сражаются их отцы, братья – разве могут они отсиживаться здесь? Пока обдумывали план нового побега, автороту неожиданно перебросили в Латвию. Здесь, на новом месте, ценя умение русских, им были созданы еще лучшие условия – в жилой комнате стояли даже койки с матрасами…

Налаживались отношения с механиками, слесарями. Разный это был народ: встречались среди них бывшие коммунисты, социал-демократы, как мастер Курт. Они-то и предупреждали пленных, с кем следует быть настороже. Немцы знали, что Лев – бывший студент, уважали его за обширные знания, в том числе по немецкой истории, литературе и в шутку называли Львом Толстым.

Да, в те годы не только в Советском Союзе читали немецкую классику – в Германии тоже знали имена и Толстого, и Достоевского, и Чехова, и Горького…

И все же Курт Швабе, в январе 1942 года вырвавший их из рук смерти, чувствовал настроение пленных. Как-то он подозвал Льва, выехал с ним на грузовике в сторону озера и там на гладкой прибрежной полосе выжал газ до предела. Может, тосковал по своей прежней профессии или захотел показать пареньку-студенту свой класс. Остановил машину у кромки воды, долго смотрел на озерную рябь, потом достал из кармана комбинезона бумажник, протянул спутнику фотографию. Двое ребятишек, молодая красивая женщина. «Это моя семья». Спрятал фотографию в бумажник. Посвистывал ветер, кричали на озере чайки.

– Лев! Если решите бежать – скажите мне.

Вместе с группой пленных на территории автороты работали вольнонаемные латыши – бригада плотников, человек пять. Гудков присматривался к ним, искал случая поговорить. К тому времени в группе созревал план создать свой партизанский отряд. Пробиваться к своим далеко – можно действовать и здесь, в окрестных лесах. Неплохо бы установить контакт с местным населением…

К побегу, созданию отряда готовились заблаговременно. В автомашинах, приходивших на ремонт с передовой, попадались «бесхозные» шинели, сапоги, иногда оружие. Был приготовлен запас одежды, обуви и даже удалось вывезти с металлоломом в старой трубе винтовку, которую потом спрятали в укромном месте, недалеко от озера.

Однажды в обеденный перерыв, когда в помещении не было немцев, Гудков завел осторожный разговор с плотниками. Работаете, мол, как и мы, словно рабы. Разве такой жизни достоин рабочий человек? Весь мир разбит сейчас на два лагеря… Но воевать можно не только на фронте. Почему бы не создать свой партизанский отряд? Бригада отмолчалась, только самый младший сказал: «Подумаем» (Говорили они и по-русски, и по-немецки совсем неплохо.). Гудков повеселел: десять человек, с оружием – это уже ядро отряда… Воспитанные в советской стране, они верили, что мировой пролетариат не может не бороться с фашизмом. К тому же Латвия накануне войны вошла в состав СССР.

На другой день после разговора с плотниками в автороте что-то переменилось. Слесаря, механики куда-то уходили и долго не возвращались – появилось ощущение тревоги… Лев проходил через двор, когда его окликнул немец-ремонтник, лежавший под машиной:

– Помоги…

Подполз, лег рядом. Но вместо пояснения, что поддержать, прикрутить, услышал:

– Вас выдали: вы решили создать партизанский отряд. Сегодня допрашивают наших, завтра возьмутся за вас.

Узнав о провале, Гудков принял решение: побег откладывать нельзя, надо уходить ночью. Вечером их закрыли в комнате на ключ, чего раньше не делали. Лев лег в постель, не раздеваясь; от напряжения бил озноб… Ночью вдруг щелкнул дверной замок – вошел Курт. Глянул на «спящих», подошел к койке Льва.

– Ты заболел? – Положил руку на лоб. – Да-да, у тебя жар, я знаю средство… – Взял бязевые портянки, намочил в ведре, обмотал икры. – Утром будешь здоров. Спи.

Щелкнул замок, затихли шаги. Начинался дождь, который через полчаса перешел в тяжелый, глухой ливень, напомнивший лужские леса, мокрые шинели, гимнастерки, тоску и горечь окружения…

Прыгать решили через окно, выходившее на задворки. Высота метра четыре, но выхода не было. Один, другой соскользнули в ливень с подоконника, настал черед Льва. Глянул на дверь. Прощай, Курт, ничего не поделаешь, на войне «по-хорошему» не столковаться…

Несколько дней вся их группа из шести человек пробиралась лесом на восход солнца, на восток, в партизанский край. Подготовиться по-настоящему к побегу не удалось – на всех один пистолет да несколько кусков хлеба. Как-то под утро набрели на хутор, прихватили барашка и цинковое ведро. Лев, замыкавший группу, видел, как из дома вышел хозяин, посмотрел в их сторону, но шум не поднял, не закричал. В чаще, возле ручья, устроили привал, развели костер…

Где-то поблизости в лесах, граничивших с Псковщиной, действовали партизанские отряды. Как примкнуть к ним? На проселочной дороге выведали у крестьянки, в какую сторону держать путь. Самое опасное – перейти линию железной дороги, днем и ночью усиленно охраняемую.