На высотах мужества

Гитлеровцы действовали так же, как и в первом случае. Они снова заблокировали наш аэродром. Попытки взлетевших истребителей сблизиться с «мессерами» не удавались. Тогда Рогожкин изменил направление атак. Он вышел на одного из врагов снизу сзади и почти в упор выпустил в Ме-110 меткую очередь. Однако при выходе из атаки летчика обстрелял другой фашист. Увернуться [64] Петру от его огня не удалось. Так в один день погибли командир и комиссар эскадрильи. Тяжкая утрата.

Старший политрук Петр Рогожкин был в нашем полку единственным летающим комиссаром. Он не однажды водил в бой группы истребителей, показывал достойный пример мужества и храбрости. Люди относились к нему с глубоким уважением, делились с ним своими думами и планами на будущее, обращались за советом. Комиссар чутко относился к каждому, делал для авиаторов все, что было в его возможностях…

Командир полка, штаб детально проанализировали ошибки отдельных летчиков в боях. В итоге приняли такое решение: для нарушения оборонительного боевого порядка вражеских «мессеров» и повышения эффективности действий своих истребителей в первой же атаке применять для удара по врагу реактивные снаряды РС-82, которые использовались обычно для штурмовых ударов по наземным целям. Затем атаковать оторвавшиеся от строя самолеты парами истребителей одновременно с двух сторон.

Новый день начинался относительно спокойно. Низкая серая облачность наглухо закрыла небо. Лишь в полдень облака стали мало-помалу приподниматься.

На старте дежурили летчики четырех ЛаГГ-3 во главе с майором Василием Брыком. Еще одна четверка истребителей находилась в готовности к вылету на стоянке. Ее возглавлял капитан Константин Пильщиков, который был назначен на должность командира эскадрильи.

Время ожидания тянулось медленно. Поглядывая в небо, авиаторы начали было высказывать предположение, что сегодня-де фашисты вообще не поднимутся в воздух - не та погода.

Летчики собрались на обед. И в это время дежурный радист, приняв сигнал от одного из постов ВНОС, доложил:

- С юга-запада в нашем направлении идут двенадцать самолетов!

Подполковник Ярославцев приказал поднять обе четверки.

Через пять минут они взлетели, взяли курс к аэродрому Перемышль и сразу же увидели дюжину Ме-110. «Атакуем с ходу!» - подал майор Брык команду ведомым. И восьмерка ЛаГГ-3 почти одновременно ударила по вражескому строю «эрэсами». Этот неожиданный мощный огонь реактивных снарядов вызвал у гитлеровцев замешательство. Боевой порядок «мессеров» расстроился. [65]

Повторная атака заставила врага сбросить бомбы, не долетая до цели, как попало. Они быстро развернулись, легли на обратный курс, начали укрываться в нижних слоях облаков. И все же лейтенант Н. В. Селезнев сумел поймать на прицел и сразить одного из удиравших врагов. Он загорелся и врезался в землю. Однако подбитой оказалась и машина Селезнева. Он направил было истребитель к своему аэродрому, но дотянуть до него не удалось. Во время посадки на снег ЛаГГ-3 скапотировал, загорелся. Пока техники и механики добежали до него и погасили огонь, летчик сильно обгорел. Меховые унты на ногах у него сгорели полностью. Он умирал у нас на руках в полном сознании.

Мы нанесли врагу чувствительный урон - сбили 5 фашистских Ме-110. Эти потери охладили пыл гитлеровцев. Их налеты на аэродром Перемышль прекратились, хотя работа с этой «точки» по переброске воздушного десанта в тыл врага еще продолжалась.

Во время налетов на аэродром Перемышль фашисты засекли и нашу «точку». Тогда им было не до нас. Они решили рассчитаться с нами при первом же подходящем случае.

Такой случай подвернулся им дней через пять, когда мы совершенно их не ждали. Используя низкую облачность, шесть Ме-110 пересекли линию фронта и внезапно налетели на наш аэродром. На землю посыпались мелкие бомбы. Затем фашисты открыли огонь по стоянкам из пушек и пулеметов.

Взлететь мы не успели. Пришлось затаиться и ждать окончания этого внезапного штурмового удара. Впрочем, не все ушли в укрытия. Инженер по вооружению Владимир Гончаров в первую же минуту этого налета открыл по врагу огонь из самолетной пушки ШВАК. Ее позиция находилась неподалеку от стоянок. Фашисты заметили Гончарова, и два Ме-110, спикировав, ударили по нашей огневой точке из носовых пушек и пулеметов.

Налет этих «мессеров»не причинил нам особого вреда. Жертв не было. В двух истребителях оказалось всего несколько осколочных и пулевых пробоин. Заделать их не составляло труда.

Оставалась неизвестной лишь судьба инженера Гончарова. На КП он не прибыл, не доложил, и я вместе с двумя товарищами из штаба направился на позицию пушки, из которой Владимир вел огонь.

Пушка как стояла на треноге, так и осталась на своем [66] месте. Вокруг валялись, отсвечивая латунью, стреляные гильзы. Самого же Гончарова не было. Мы обшарили глазами все вокруг, начали выкрикивать. В ответ услышали глухой, будто из-под земли, голос. Подбежали к щели. В ней лежал инженер.

- Ты ранен? - спросил я.

- Никак нет.

- Тогда вылезай. Налет давно закончился.

- Пытаюсь. Ничего не получается.

- Не придумывай.