На высотах твоих

— А я бы сейчас выпил рюмочку, — сказал Ричардсон. — Может, заглянем к вам?

— Давайте, — согласилась она.

Близился полдень, и Милли час-другой могла не возвращаться на службу. По мосту Данбэр они пересекли реку Ридо и повернули на запад по шоссе королевы Елизаветы в направлении города. Ярко светившее утром солнце спряталось в низких зловещих облаках, и день постепенно окрашивался в скучный серый цвет, сливаясь с унылой окраской каменных зданий. Ветер завывал резкими порывами, вздымая волны жидкой грязи, опавших листьев и клочков бумаги, свистел в сточных канавах и меж выросших за неделю снежных сугробов, сейчас оплывших безобразной слякотью, черной от сажи. Пешеходы спешили, пряча головы в поднятые воротники пальто, цепляясь за шляпы и держась поближе к стенам домов. Хотя в «ягуаре» было тепло, Милли пробирал озноб. Для нее наступило то время года, когда она не могла дождаться весны, а зиме, казалось, не будет конца.

Оставив «ягуар» на стоянке у дома, где жила Милли, они вместе поднялись на лифте в ее квартиру. Милли по привычке сразу же принялась смешивать коктейли. Брайан Ричардсон легко обнял ее за плечи и скользнул быстрым поцелуем по щеке. Какое-то мгновение он смотрел ей прямо в глаза, потом внезапно отвернулся. Его собственные чувства в этот момент напугали Брайана — словно он очутился в ином макрокосмосе, бескрайнем фантастическом просторе из сновидений… Нарочито деловитым тоном он предложил:

— Давайте-ка я займусь напитками. Бар — все же мужское дело.

Он взял у нее стаканы и плеснул в них джина, разрезал лимон и выжал по половинке в каждый стакан. Добавил кубики льда, ловко открыл бутылку тоника и точно поровну разлил ее содержимое. Все у него получалось просто и умело, и Милли подумала: «Как же чудесно делать даже такие нехитрые вещи вместе с тем, кто для тебя действительно что-то значит».

Милли села на кушетку, отхлебнула из стакана и уютно откинула голову на подушки, наслаждаясь желанной роскошью отдыха среди рабочего дня. Ей казалось, что она сумела похитить у времени эти чудесные мгновения. Распрямляя тело, она протянула обтянутые тончайшим нейлоном ноги, сбросив туфли и скользя подошвами по ковру.

Ричардсон с замкнутым, насупленным лицом мерил шагами небольшую уютную гостиную, яростно тиская стакан в ладони.

— Ничего не понимаю, Милли, — вырвалось у него. — Я просто ничего не понимаю. Почему шеф ведет себя так, как никогда прежде? Почему он — подумать только! — вступается за Харви Уоррендера? Шеф же сам не верит в то, что творит, и сегодня все это видели. В чем же причина? Почему он так поступает? Почему? Почему?

— О Брайан, — взмолилась Милли, — забудем про все это хотя бы на минуту!

— Черта с два мы забудем! — отрывисто произнесенные слова выдавали бушевавший в нем гнев. — Мы, доложу я вам, просто тупоголовые идиоты. Ну чего нам там упираться и не пустить этого ублюдка с судна на берег? А ведь все это дело станет нарастать снежным комом и будет стоить нам поражения на выборах!

Ну и что, чуть было не произнесла Милли. Нет, так даже думать нельзя, она понимала это, да и сама Милли совсем недавно была встревожена не меньше Ричардсона. Но вдруг ей сразу опротивели все эти политические заботы: тактические ходы, маневрирование, мелкие счеты с противниками, самозваная уверенность в собственной правоте. И к чему это все сводилось в конечном итоге? То, что сегодня представляется кризисом, через неделю, через год станет недостойной внимания мелочью.

Через десять лет или через сто лет все эти жалкие цели и все эти люди, которые их так добивались, безвозвратно канут в безвестность. Люди, личности, а не политика — вот что имеет наивысшее значение и ценность. И не просто какие-то абстрактные люди, а вот они двое, они сами, Милли и Брайан…

— Брайан, — позвала Милли тихим ровным голосом, — иди скорее ко мне. Обними меня, Брайан, скорее.

Шаги замерли. Наступила тишина.

— Только молчи, — прошептала Милли. Она закрыла глаза. Ей казалось, что это говорит не она, а чей-то чужой голос, вселившийся в ее тело. Так, верно, и случилось, потому что сама она никогда бы не смогла произнести слов, вырвавшихся у нее минуту назад. «Надо возразить этому чужому голосу, — мелькнула у нее мысль, — опровергнуть все, что он произнес, стать снова самой собой…». Но побороть охватившей ее сладостной, истомы Милли не смогла.

Она услышала звяканье поставленного стакана, шорох задергиваемых штор, тихие шаги, и Брайан оказался рядом с ней. Руки их переплелись в жарком объятии, жадно соприкоснулись губы, тела прильнули друг к другу.

— О Боже, Милли! — выдохнул он. Голос его дрожал. — Милли, я хочу тебя… Я люблю тебя, Милли.

Глава 5

В тишине квартиры едва слышно замурлыкал телефон. Брайан Ричардсон приподнялся на локте.

— Чертовски рад, что он не зазвонил десять минут назад, — пробормотал он.

Он ощущал потребность говорить — просто ради того, чтобы произносить какие-то слова, словно они могли защитить его в его собственной неуверенности.