На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке

В октябре 1947 года «Мавр» обратил внимание Мельникова на «торговца мануфактурой» Наума Шейниса, который искал клиентов среди жён сотрудников и друзей посольства. О себе Шейнис рассказывал, что он родом из Западной Украины, войну пересидел в Ташкенте. Потом выехал к родственникам в Польшу. Своё появление на Кубе он объяснял поисками спокойной и сытой жизни. Кое-что в его поведении настораживало. Например, повышенный интерес к прислуге посла – Лидии Эрнандес. Это заметил не только «Мавр», но и садовник Дравица. Как-то он шепнул Мельникову: «Лида – распущенная девица. У неё слишком много мужчин. Они то и дело обращаются ко мне с просьбой вызвать её на минутку. Шейнис из них – самый назойливый. Он скупой, но подарки ей делает, вот часики подарил, пытается войти в доверие. По-моему, его больше интересует посол, чем Лида».

Наблюдение за миссией и сотрудниками приобрело настолько вызывающую форму, что его стали замечать даже посторонние люди. Где-то в начале 1947 года, когда Мельников шёл домой по улице Пасео, из окошка притормозившего такси выглянул водитель и предупредил: «За вами следят. Агенты идут по параллельной улице». Позже в миссию пришёл другой таксист со стоянки недалеко от миссии и, сказав, что он бывший испанский республиканец, регулярно читает бюллетени миссии и симпатизирует Советскому Союзу, сообщил, что «полицейские наблюдатели» изменили свою расстановку. Если раньше они дежурили вблизи миссии, то теперь начинают слежку в двух-трёх кварталах от неё. Если кто-то из camaradas soviéticos садится в трамвай, то наблюдатель подсаживается на следующей остановке, чтобы не привлекать внимания.

Параллельно с усилением полицейского контроля, стало больше провокаций против сотрудников миссии. В январе 1947 года Мельников направил шифровку об очередном «ЧП»: «Примерно в 10 часов вечера в Капитолии (большом парламентском дворце) на выставке «800 лет Москвы», организованной миссией и Советско-кубинским культурным обществом, произошёл взрыв бомбы. Эффект был незначительным. Был ранен тридцатилетний кубинец, который по просьбе неизвестного ему лица «согласился» за плату в 20 долларов подложить в зал бомбу, изготовленную кустарным способом. Он был задержан. Выставке предшествовала антисоветская кампания, начатая реакционной газетой «Диарио де ла Марина». Газета назвала возмутительным тот факт, что «национальную гордость Кубы – Капитолий – отдали большевикам для ведения красной пропаганды». Редакция «Диарио» находится напротив Капитолия, и, как рассказывали очевидцы, в момент взрыва в окнах редакции были замечены фотографы, ведущие съёмку».

Через восемь месяцев «атака по запугиванию советского персонала» повторилась: бомбу заложили поздно ночью в просвет каменного ограждения миссии. Начальник полиции прибыл на место происшествия и выразил желание побеседовать с поверенным в делах Андреевым. Однако дежурный отказался беспокоить его: взрывы и выстрелы в Гаване – привычное дело! Мельников не сдержал эмоций в своём сообщении: «О происшествии поверенный якобы узнал только утром. Взрыв прозвучал в трёх метрах от окна его спальни, было много шума и разговоров у ворот миссии (соседи по улице были напуганы), но, по словам Андреева, он «не придал этому значения».

Внутриполитическая обстановка в стране накалилась до предела. Посольство по-прежнему оставалось целью для нападок. В октябре 1947 года Мельников отправил ещё одну тревожную телеграмму: «Послу сообщили по каналу «Академии» [компартии. – К.С.], что президент Грау Сан-Мартин намерен прекратить дипломатические отношения с Советским Союзом. Возможны новые провокационные действия. Рабочие бастуют, в Гавану введены войсковые части, повсюду – патрули. Все выезды из города перекрыты. Идут аресты. Радиостанция компартии «Миль Дьес» была закрыта накануне. Реакционная газета «Информасьон» и подобные ей сообщили, что забастовка организована коммунистами по заданию «одного иностранного государства». В радиопередачах прямо указывают, что «за всем этим стоят советские дипломаты». В миссию обратились неизвестные, представились коммунистами и просили предоставить им политическое убежище. Проявили крайнее недовольство, когда получили отказ».

Гонич (агент «Ася»), работа с которой была заморожена Гараниным в 1944 году, пришла в миссию, чтобы сообщить о сделанном ей провокационном предложении пронацистским эмигрантом Головченко: отправиться в Россию под видом репатриантки. «Этот наглый тип, называющий себя бывшим офицером царской армии, считает, что условия для свержения Сталина созрели, – с возмущением выпалила Гонич. – Таких «репатриантов» он намерен подбирать во всех странах Латинской Америки. Хвастался, что получает за эту деятельность большие деньги. Ему выделили помещение, привезли мебель, установили телефон».