На закат от Мангазеи [СИ]

— Но кто вам сказал, что она — потомок? Она — мать.

Он вогнал нож себе в шею и протащил лезвие от уха до уха. Кровь хлынула на каменную плиту и привязанную к ней Иринью. Варза сполз на землю, скорчился, дергая ногами и царапая камни скрюченными пальцами. Кровь толчками выливалась из распоротого горла, но вскоре иссякла.

— Вот этого я точно не ожидал, — сказал воевода.

И только тогда Иринья завизжала.

Глава 32

Ничего не изменилось.

Все также горели за их спинами костры. Плыл сладковатый дым. Стекала по зеленоватой каменной плите кровь Степана Варзы.

Макарин попробовал шевельнуть пальцами.

— Кажется, отпустило, — сказал Шубин и бросился к привязанной Иринье. Долго пытался распустить узел, потом плюнул и поднял из дымящейся лужи костяной нож.

Иринья сползла вниз, всхлипывая и вытирая залитое кровью лицо.

Макарин осторожно обошел труп Варзы и взял раскрытую книгу.

«Гримориум Мортум» представлял собой небольшую книжицу в дешевом переплете из потрескавшейся кожи. Макарин сталкивался в Неметчине с колдовскими манускриптами, имевшими хождение в северных университетах. Но это был не манускрипт, а печатное издание, выпущенное лет двадцать назад лейденской печатней Эльзевира. Макарин полистал страницы из некачественной толстой бумаги, вглядываясь в слепой шрифт. Иллюстраций не было. Только на титульном листе виднелось какое-то подобие гравюры, на которой невозможно было ничего разобрать.

— Ну, что там интересного? — подошел сзади воевода.

Макарин пожал плечами.

— Судя по всему, Варза очень плохо знал латынь.

Кокарев хмыкнул.

— То есть восставших мертвецов нам ждать не приходится?

Макарин глянул в темноту пещеры и отложил книгу.

— Навряд ли. Но что там внизу — надо бы проверить.

— А что там может быть кроме камней и льда?

— То есть ты опять ничего не видел?

— А что я должен был увидеть?

Макарин вздохнул.

— Хорошо быть таким толстокожим как ты, воевода.

— Хе! Это на тебя самоедские зелья плохо влияют. Мозги набекрень становятся. Смотри, в Варзу не превратись.

Макарин подошел к идолу.

Знаки на плоской каменной поверхности напоминали письмена, изображение которых показывал ему как-то свейский посланник. Плита была вертикально разлинована на десяток столбцов и каждый из них был заполнен корявыми значками, отдаленно похожими на буквы.

— Наверно, здесь что-то написано, — сказал Кокарев.

— Вряд ли кто-то это может прочитать.

Макарин шагнул к другой стороне идола.

Свет от факела проникал сюда с трудом, но даже в полутьме можно было разглядеть тусклое желтое свечение на гладких боках дородной металлической бабы, в раскрытом толстом животе которой стоял на ножках-палках безглазый ребенок. Баба сидела на столбе точно на постаменте. Круглые щеки знаменитого истукана лоснились, словно их столетиями натирали маслом.

Воевода гулко постучал по круглому бабьему колену.

— Это и впрямь золото? — спросил Макарин.

— Боюсь тебя расстраивать, дьяк, но если и золото, то очень тонкое. Прибили к деревянной основе. А вот и колья, если внимательно глянешь.

Воевода поколупал еле заметные шляпки гвоздей.

— Странный идол. Никогда не видел, чтобы одного болвана делали из столь разных материалов. Обычно идол посвящен одному богу. А тут как минимум три.

Он попытался заглянуть в узкую щель между каменной плитой и Золотой бабой, ничего не увидел, достал кинжал и сунул лезвие в зазор.

Раздался глухой рокот и сверху посыпались мелкие камни.

— Я бы на твоем месте этого не делал, воевода, — сказал Шубин.

Воевода убрал кинжал.

Макарин обошел идол, минуя Мейка, и чувствуя, как бог войны следит за ним своими багровыми глазами.

Деревянная часть истукана была самой невзрачной. Потемневшая поверхность была такой растрескавшейся, что уже нельзя было разобрать, где линии были вырублены мастером, а где рассохлась от старости древесина. Но Макарин застыл как вкопанный, разглядывая оскаленную звериную пасть и круглые выпученные глаза.

— Воевода! Так это то самое чудище, что было на бляхе Одноглазого и парусах северных дикарей.

Кокарев медленно подошел ближе.

— Ну да. Универсальный идол получается. Хочешь бога войны — на тебе одну сторону. Хочешь золотую бабу — на другую. А хочешь деревянного урода — получай третью. Каждое племя может найти что-то по душе.

Макарин огляделся.

— Надо придумать, как мы его отсюда тащить будем. А пока проверим пещеру.

Он нашел под навесом пару факелов, один дал воеводе, другой зажег сам. Потом долго стоял, собираясь с мыслями и стараясь не вспоминать то, что видел совсем недавно под каменными сводами. Из темноты несло холодом. Он сделал пару шагов, преодолевая бурлящий страх, и вытянув вперед факел. Неверное пламя освещало проход всего на несколько саженей вглубь. Дальше царил мрак.

— Мы так до весны ее обследовать будем, — бормотнул воевода, отодвинул Макарина и зашагал вниз.

И тут сверху снова зарокотало, затряслись стены, посыпалась труха, и что-то большое свалилось за входом, на мгновение закрыв небо и подняв тучу снежной пыли.

Заверещал Хадри. Макарин с воеводой ринулись назад.