На закат от Мангазеи

Он нагнал ее на середине склона.

— Иринья, постой.

— Здесь нет отца, — тускло сказала она, не оборачиваясь.

— Это хорошо. Надо поговорить.

— Здесь не надо говорить, дьяк. Здесь надо делать свое дело, а потом бежать, бежать отсюда без оглядки. И жить где-нибудь далеко. Где тепло и живут веселые, добрые люди.

— О чем ты?

Она поднималась дальше, не обращая на него внимания.

— Он обещал взять меня с собой. И он возьмет меня с собой.

Макарин взбежал вслед за ней на вершину и схватил за плечо.

— Ты видела Хоэра! Что ты ему сказала? Отвечай!

Она резко обернулась. Ее бледные глаза горели ненавистью.

— Это ты во всем виноват! Это из-за тебя я здесь!

Она ударила его в грудь, слабо, по-женски, кулачками. Но Макарину уже было все равно. Он смотрел вниз, за ее спину, туда, где расстилалась широкая вогнутая как чаша равнина, зажатая со всех сторон невысокими холмами.

Там почти не было снега, и тянулась от них вниз, и дальше, через все поле, глубокая борозда, заканчиваясь рядом с черным провалом в склоне противоположного холма.

Площадка у входа в пещеру была покрыта лежащими бревнами, и стоял на этих бревнах малый поморский коч с убранной мачтой.

Глава 31

Ночь спустилась на равнину. Высыпали, уставились вниз мириады звезд, и снова заполыхали по горизонту зеленые сполохи небесных богов.

Нарты медленно скользили по склону вниз, и Макарин чувствовал себя букашкой на открытом блюде.

Снизу коч был почти не виден, только темнела на фоне снежного холма носовая корга.

Но даже отсюда было ясно, что он не поврежден. Свисали с ограждения канаты, и тускло блестела краска, покрывающая доски обшивки.

Еще на гребне холма воевода развязал тюки и раздал всем оружие. Отказалась только Иринья, и теперь многозарядник бесхозно лежал у ее ног. Макарин проверял замки ручницы и монашеской пищали, Кокарев обложился целым арсеналом из трех самопалов и сабли, а Шубин угрюмо сидел, разглядывая приближающийся коч, и машинально правил длинный нож.

— Никого вроде не видно, — прошептал воевода.

— Там пещера рядом, — сказал Макарин. — Кого угодно можно спрятать.

— Зря мы все туда премся. Сперва надо бы разведчика послать. А потом переговорщика. Мы сейчас как дичь на тарелке, в два счета перестрелять можно. Шубин! Скажи своему самоеду, чтоб приостановился. Осмотреться надо.

Шубин произнес пару слов. Хадри кивнул и стал было поворачивать, но сидевшая рядом Иринья вдруг выхватила у него из рук шест, заорала и огрела им оленью спину. Вожак присел и рванул вперед.

И тут же рядом с темнеющим кочем зажглись костры.

— Проклятье, — шепнул воевода. — Поздно. Нас заметили.

Олени неслись через равнину, и нарты подпрыгивали на отвалах борозды. Коч приближался, и вырастала рядом с ним зияющая дыра в холме. Костры разгорались все сильнее, и теперь яркое пламя плясало в нескольких местах, образуя перед кочем огненную цепь.

Вдоль борозды с обеих сторон потянулись ряды деревянных кольев. Макарин уже не удивился, когда разглядел на них человечьи черепа.

Нарты вынеслись на площадку перед цепью костров, олени заверещали, отпрянули назад, дергая упряжь и стараясь разбежаться в разные стороны.

Макарин вглядывался в темноту за огненным маревом и никого не видел. Сверкали блики на круглых проконопаченных бортах корабля и на бревнах под его днищем. Горели красными отсветами лежалые сугробы и нависающая над склоном холма снежная шапка. И чернел за кораблем вход в пещеру.

Иринья спрыгнула с нарт и быстро прошла меж двух костров.

Шубин с невнятным воплем кинулся следом.

— Ну чего, — сказал Макарину воевода. — Раз уже приехали, не здесь же околачиваться.

Они шагнули к огненной цепи почти одновременно, и Макарин почувствовал знакомый сладковатый запах, и увидел, что костры состоят из собранных в пирамиды палок. «Стойте…» — донес ветер еле слышный шепот.

— Подожди, — крикнул он, пересекая черту и пытаясь достать до плеча воеводы.

Но было уже поздно. Что-то неуловимо изменилось. Костры горели все также. И также темен был вход в пещеру. И также безмолвно возвышался над ними последний коч из каравана Степана Варзы.

Макарин почувствовал, как холод пробирается по внутренностям. Он попытался шагнуть назад, но понял, что не может этого сделать. Заклубился дым над кострами, пополз в стороны и вверх, скрывая звезды и полыхающие на небе сполохи. Огонь плясал над смолисто черными палками, и весело трещали в пламени зеленые и синие искры.

— Я не могу двинуться… — пробормотал воевода.

— Запах, — сказал Макарин. — Это какое-то самоедово зелье. Его нанесли на палки и подожгли.

— Выжимка из десятка здешних растений, — донесся из темноты глухой старческий голос. — И желчь медведя, разбавленная оленьей кровью. Человек становится покорным. С ним можно делать все, что хочется. Я целый год потратил на то, чтобы оно на меня не действовало. Вдыхал, пил раствор. Приучал себя, точно к яду.