На закат от Мангазеи

Костер горел в неглубокой ямке, рядом с ручьем, поперек которого лежал накренившийся карбас. У костра грел руки воевода.

— Вы… вдвоем? — спросил Макарин, не зная, что сказать дальше.

— Втроем, — угрюмо ответил Шубин и прошел к костру.

Кокарев, завидев новоприбывших, поднял руку и натянуто улыбнулся.

— Дьяк! Наконец-то хоть один почти здравомыслящий человек в этом рассаднике суеверных остолопов. Я рад этому даже больше чем оленям.

— Зачем тебе олени?

Воевода достал фляжку, глотнул, передал Макарину. На этот раз дьяк не отказался. Горьковатое пойло разлилось внутри, согревая.

— Дальше по воде не пройти, — ответил вместо воеводы Шубин. — Мы дотащили карбас веревкой по этому ручью, но теперь надо идти вглубь пустошей. Там ни рек, ни речушек, ни ручьев. Только снежные заносы. Твои олени кстати.

— Нарты маленькие, мы все точно не поместимся.

— Нарты как раз не проблема, — сказал Шубин, не поясняя.

— У нас одна проблема, — заявил воевода. — Девка.

— Где она?

Воевода неопределенно махнул рукой.

— Скоро увидишь.

— А что с атаманом, который навязывался в спутники?

— Зачем он мне? — удивился воевода. — Как буря поутихла, взяли карбас да уплыли. Прихватив все оружие. Впрочем, половину пришлось за борт выкинуть, а то перегруз был. Теперь вон — на себе тащим.

Он кивнул в сторону карбаса, над бортами которого торчали дерюжные свертки.

— Мы видели лодью невдалеке от берега, — сказал Макарин, — она стояла, поджидая остальные три разбойных корабля. Полагаю, теперь они вместе.

Воевода нахмурился.

— Этого стоило ожидать. А больше ты никого не видел?

— Может, видел. А может, показалось.

— Лучше бы показалось… Говорю тебе, поморец, нечего рассиживаться, пора идти дальше и чем быстрее, тем лучше. Вскоре тут от дикарей будет не протолкнуться.

— Это не от нас зависит, — сумрачно сказал Шубин. — Впрочем, надо бы ее поторопить.

Он вздохнул, засобирался. Кокарев тоже, кряхтя, поднялся на ноги.

— Пошли, дьяк. Тут недалеко. Самоед пусть припасы сторожит. Хотя тут и брать некому. Мертвая земля. Даже мышей нет.

Шубин двинулся вдоль ручья, умело выбирая твердый путь между наносами рыхлого снега. Ручей забирал сильно вправо, постепенно сужаясь. Наконец, из полноводного и глубокого он превратился в мелкий поток, глухо журчащий на замшелых камнях. У поворота в сугроб была воткнута длинная палка с привязанной к верху красной лентой. Шубин свернул и углубился в редколесье из корявых лиственниц. Туман поредел, но Макарин все равно не сразу увидел то, что начиналось за редколесьем.

Больше всего это походило на свалку. Разбросанные по пустоши почерневшие бревна, обрушенные и разваленные срубы, несколько сломанных нарт, в основном плоских и длинных, для грузов. Все это торчало из-под наметенного снега, будто останки давно прошедшей битвы.

— Тут у них начинался волок, — сказал Шубин. — Наш, поморский, проходит в другой стороне. И ведет прямо на закат, где есть озерцо, из озерца вытекает речушка, а та впадает в закатное море. Я пару раз проходил этим маршрутом, и знающие всегда нас предупреждали. Никуда не сворачивать. Речка, озерцо, волок, снова речка. А они здесь свернули. И пошли на север, где совсем уж глухие пустоши.

Они пробирались через поле деревянного мусора, обходя бревна, срубы и едва заметные заваленные снегом ямы, из которых торчали непонятного назначения обожженные палки.

— Вот она, — пробормотал воевода. — Все на том же месте, с утра не вставая.

Макарин увидел Иринью.

Она стояла в снегу на коленях, опустив голову и прижав руки к груди.

— Иринушка, — залебезил Шубин, бросившись к ней. — Вот и дьяк вернулся. И Хадри с ним. И олешки теперь есть.

Иринья подняла лицо, и Макарин отпрянул, увидев ее безумные, почти белые глаза. Она раскрыла ладони, и ярко засверкал зажатый в них зеленый камень.

Но не камень заставил Макарина шагнуть назад, подавляя желание повернуться и бежать отсюда как можно дальше.

За спиной Ириньи, полускрытый вновь поднявшимся туманом, возвышался гигантский крест, сколоченный из почерневших корабельных балок. С креста свисала иссохшая мумия в некогда нарядном, а теперь навсегда истлевшем кафтане. Кандалы крепили руки и ноги мертвеца к перекладинам, и звенели на ветру ржавые цепи.

— Да, — глухо сказала Иринья, — Пора двигаться дальше.

Глава 30

— Кто это?

Макарин стоял у самого подножья креста, разглядывая остатки сафьяновых сапог на ногах мумии.

— Не знаю, — ответил Шубин. — Но точно не Варза. Тот терпеть не мог павлиньих нарядов. Наверно, один из купчин приблудных.

— Но почему крест?

— Кто его знает. Одно ясно. Тот, кто это сделал, не очень любит нашу веру.

— Издеваются, сатанисты проклятые, — сказал воевода.

— Откуда здесь сатанисты?

— Ну ты сам же видишь?! Кому в голову придет на кресте казнить? Ритуалы это все колдовские. Всю команду в жертву принесли вместе с Варзой, а груз прикарманили. Вопрос только — кто?

— Отец жив, — монотонно сказала Иринья, глядя в землю. — Он ждет меня.

— Ну конечно, конечно. Надежда умирает последней.

— Пока мы не нашли третий коч, ничего толком не известно о судьбе каравана, — сказал Шубин. — Найдем, станет ясно.