На закат от Мангазеи

Хадри тем временем ловко освободил оленей от упряжек и подошел к стоящей у шатра старухе.

— Бабка его, — шепотом пояснил Плехан. — Пару лет назад назад они ко мне прибились, после того как весь их юрт от болезней вымер. С тех пор тут живут. Бабка по хозяйству помогает. Хадри охоту ведет, да рыбу ловит… Здорова ли, бабушка Нембой? — громко вопросил он, проходя мимо бабки с внуком.

Бабка не ответила, лишь медленно поклонилась.

— А как наша гостья?

Бабка пожевала губами, явно подбирая слова.

— Спать. Всегда спать.

Голос у нее был скрипучим.

Плехан толкнул плечом низкую дверь.

В избе царила сухая полутьма, пахло костром и травами. В центре был выложен открытый очаг, где тлели красным угли. Слоистый дым поднимался вверх, к отверстию в крыше. Вдоль стен тянулись широкие лавки, покрытые шкурами. Дальний угол был отгорожен тяжелым занавесом, усеянным лентами и металлическими подвесками.

Плехан осторожно откинул полог.

В глубине, под толстым слоем медвежьих, лисьих и соболиных шкур угадывалась чья-то лежащая фигура. Рядом на низком столике стояла плошка с каким-то отваром и горел слюдяной фонарь. В его неверном свете Макарин смог увидеть только высунутый из меховой горы веснушчатый нос и прядь длинных светлых волос.

— Мед губы мажу, ягода отвар лить, — проскрипела сзади старуха, — Как ты говорить, так я делать, Мохнатая Шкура.

— Да, благодарствую, бабушка Нембой, — тихо сказал Плехан.

— Все одно спать, всегда спать, — покачала головой старуха.

— Да…

— Кто это? — прошептал Макарин.

— Это, дьяк, и есть твой след, — сказал Шубин. — Это Иринья, дочка Степана Варзы. Ушла год назад с его караваном. Он всю семью еще лет десять назад схоронил, осталась только Иринья, таскал ее с собой всюду. Ну так вот… А с год назад, осенью, обнаружил я ее на побережье, в разбитой лодке. Лежала так же, как и сейчас лежит. И не мертвая, и не живая. Рядом двое покойных с команды, глаза выедены, уши, носы отгрызены, а ее даже звери не тронули.

Макарин шагнул вперед, отодвинув Шубина.

— Эй, девка! Просыпайся!

Он отбросил верхнюю шкуру, схватил девку за плечи, потряс, отвесил затрещину. Ее голова моталась как у тряпичной куклы. Лицо было мертвенно-бледным.

— Грубый вы народ, московиты, — укоризненно сказал Шубин. — Так местное колдовство не снимешь.

Сзади что-то жарко зашептал Хадри. Бабка хрипло каркнула.

— Да, не будем ждать, — сказал Шубин и достал из-за пазухи берестяную фляжку. Вынул пробку, подошел к очагу. — Будь что будет.

Густая жижа пролилась вниз, на тлеющие угли. Синий огонь вспух, взвился навстречу с резким шипением. Шубин отпрянул в сторону. Тяжелое зловоние поползло по избе вместе с сизым дымом. Огонь бесновался в очаге, бросаясь из стороны в сторону и становясь то зеленым, то красным, то снова синим. Стало жарко.

— Помоги, господь, — пробормотал Шубин и на деревянных ногах двинулся обратно к спящей девке.

— Шубин, одумайся, это явно нездоровое питье, — сказал Макарин.

— Нет другого выхода.

Шубин поднес фляжку к губам варзовой дочери, болотная вода выплеснулась наружу, потекла в рот, по бледным щекам.

— Да только от одного запаха ведь можно окочуриться… — продолжил было Макарин, стараясь не дышать.

По лежащему телу прошла крупная судорога, глаза широко открылись, девку выгнуло дугой, она страшно захрипела, задергалась.

— … хотя с другой стороны, такая вонь и мертвого поднимет, — закончил Макарин.

Бабка сзади радостно заворковала.

— Смотри-ка, не соврал дед, — сказал Плехан. — Ну, слава Богу.

Иринья хлопала ресницами, переводя взгляд с Плехана на Макарина и обратно. Косматые грязные волосы торчали во все стороны, по подбородку стекала зеленая жижа. Вдруг бегающий полубезумный взгляд остановился и стал осмысленным, будто девка приняла наконец какое-то решение. Она резко села на шкурах, подобрав ноги.

— Лежи, лежи, — ласково прошептал Плехан, пытаясь снова ее уложить. — Тебе отдыхать нужно.

Иринья с невнятным клекотом оттолкнула его, бросилась к выходу, запуталась в складках занавески, упала. Ноги ее явно не держали. Только сейчас Макарин заметил, что девка одета в какую-то рваную дерюжную мешковину.

Плехан бросился ей на помощь, взял за локти.

— Куда ты, пропащая!

Иринья что-то попыталась ответить, но лишь сипло закряхтела. Снова оттолкнула Шубина, схватилась за ближайшую лавку, с трудом встала и поплелась к выходу судорожно хватая стены. Навалилась на дверь и выпала наружу.

Потом она долго сидела на траве у колодца, пытаясь дышать. Все стояли рядом с ней, полукругом, не зная, что делать, и просто ждали. Хадри — вытаращив глаза от непрошедшего изумления. Старуха — застыв на месте и еще более походя на деревянную статую, на которую зачем-то напялили одежду. Плехан — не отводя мягкого участливого взгляда, который на его грубом загорелом лице казался чужеродным.

Иринья сидела опустив голову и обхватив руками поджатые под себя ноги. На вид ей было лет восемнадцать, но точно определить было сложно. Простая северная девка, бледная и осунувшаяся с болезни. Спутанные космы на свету оказались пегими от грязи.

Наконец она подняла голову.

— Где… Где все? Что случилось?