На заработках

— Положи ужъ и за меня копечку, Акулинушка, ежели милость твоя будетъ, шепнула Акулин Лукерья. — Дв копйки я теб должна, ну, а теперь ужъ три должна буду. Я, ей-ей, отдамъ. Ты не сомнвайся.

— Ладно, ладно, отвчала Акулина, сосчитала деньги и пошла въ часовню купить свчку.

Черезъ минуту мірская свчка теплилась уже передъ образомъ. Толпа женщинъ стояла передъ входомъ въ часовню и опять набожно крестилась.

— Ну, поторапливайтесь теперь, товарушки, поторапливайтесь, а то какъ-бы не опоздать, да не привязался-бы хозяинъ-то, что поздно пришли, торопила Лукерья женщинъ.

— Нтъ, ужъ теперь не привяжется, теперь намъ Богъ поможетъ, потому хорошее дло мы сдлали по своему усердію, не попуститъ Царица Небесная, чтобы онъ привязался, весело и увренно сказала Акулина и быстро зашагала, стараясь опередить Лукерью.

— Далеко еще идти? спрашивала Лукерью демянская женщина съ широкимъ лицомъ. — Вдь вотъ и работала я здсь лтомъ, а дорогу, хоть убей, не помню.

— А вотъ эту большую улицу пройдемъ, свернемъ въ первый переулокъ, потомъ во второй — въ этомъ, во второмъ переулк и будетъ.

Попадались деревянные домики, выкрашенные желтой или срой краской, весело смотрящіе, но наконецъ начались заборы, которыми были обнесены пустыри. Свернули въ послдній переулокъ, прошли далеко уже не весело смотрящій ветхій домъ съ деревянной, начинающей гнить, крышей, мстами на которой виднлся мохъ. Домъ этотъ совсмъ вросъ въ землю, нижняя часть его оконъ, съ заплатками на стеклахъ, почти касалась земли. За домомъ пошелъ покачнувшійся заборъ, сколоченный изъ барочнаго лса.

— Вотъ это тряпичный дворъ и есть. Сейчасъ ворота будутъ. Надо въ ворота входить, сказала Лукерья, указывая на заборъ.

— Вотъ, вотъ теперь и я вспомнила! воскликнула женщина съ широкимъ лицомъ.

— Ну, слава Богу! Пришли наконецъ. Коли было-бы хорошо, кабы намъ всмъ сюда безъ жеребьевки на работу попасть! послышалось въ толп.

XXVII

Предводительствуемыя женщины, Лукерьей, свернули въ ворота, сдланныя въ забор, и глазамъ ихъ представился огромный грязный дворъ, на которомъ то тамъ, то сямъ стояли покачнувшіеся ветхіе деревянные навсы и сараи. Подъ навсами виднлся разный хламъ, опрокинутыя койки телгъ, старые ящики, старыя колеса, оси, дышла, на половину поломанные кузовы городскихъ экипажей, виднлся даже опрокинутый на бокъ омнибусъ безъ колесъ. Между навсами, прямо на земл, также были навалены груды разнаго хлама. Груды эти равнялись чуть не съ крышами навсовъ. При ближайшемъ разсмотрніи, въ грудахъ можно было видть и обручное желзо, и ржавые гвозди, и кости, и стеклянный бой, пробки, катушки, жестяныя коробки и банки изъ-подъ консервовъ. На одной изъ грудъ лежала даже портретная, когда-то вызолоченная, рама съ обрывками темнаго закрашеннаго полотна, оставшагося уже только въ одномъ углу рамы. Три женщины буквально въ рубищ стояли наклонившись около одной изъ кучъ и, раскапывая палками, выбирали что-то такое изъ нея и складывали въ грязныя корзинки. Когда толпа вошедшихъ на дворъ женщинъ подошла къ роющимся въ куч женщинамъ, послднія обернулись и выпрямились. Одна была старуха и дв среднихъ лтъ.

— Богъ на помочь, — сказала имъ Лукерья.

— Спасибо, отвчала старуха, изъ подъ-лобья посматривая на пришедшихъ, и прибавила:- Вишь, васъ сколько навалило! Работать, что ли, пришли?

— Да, загнала нужда. А гд прикащикъ? Прикащикабы намъ повидать.

— Емельяна Алексича? Въ трактиръ чай пить ушелъ. Скоро вернется.

— Будемъ ждать, пробормотала Лукерья и, подмигнувъ пришедшимъ съ ней женщинамъ, сказала:- Опоздали вдь, милыя.

Демянскія бабы и Акулина съ Ариной мгновенно переглянулись и испуганно покачали головой.

— Стало быть ужъ теперь и по двугривенному не заполучишь? спросила Лукерью Акулина.

— Прикащикъ-то еще ничего, а вотъ хозяинъ… А все-таки и прикащикъ любитъ, чтобы пораньше являлись. Вотъ ужъ онъ въ трактиръ чай пить ушелъ. Вы внов, милыя, или уже давно работаете на здшнемъ двор? отнеслась Лукерья къ работающимъ женщинамъ.

— Я съ недлю, а вонъ он, кажется, третій день, дала отвтъ старуха,

— По двугривенному?

— По двугривенному. Здсь ужъ положеніе извстное.

— Хозяинъ-то самъ еще не выходилъ?

— Да вдь онъ никогда такъ рано не выходитъ.

— Нтъ, тутъ я какъ-то въ начал поста работала, такъ онъ, бывало, спозаранку ужъ бродилъ по двору. Даже самъ и въ работу принималъ, которая ежели… Ухъ, какой жохъ!

— Да вдь въ начал поста рабочее утро-то когда начиналось? Часу съ восьмаго, потому раньше-то еще темно. Ну, а теперь иной расчетъ, теперь съ шести часовъ… Спитъ еще хозяинъ. Онъ часовъ въ восемь выходитъ. Вонъ онъ въ томъ дом живетъ.

И старуха указала на ветхій деревянный домъ, отгороженный, впрочемъ, отъ двора покосившейся невысокой ршеткой.

— Знаю, знаю я. Что ты мн разсказываешь-то! Я бывалая.

Старуха и дв ея товарки снова принялись за работу. Старуха выбирала изъ кучи пробки, дв другія женщины вытаскивали стекло и жестяныя коробки и сортировали ихъ по корзинкамъ. Пришедшія съ Лукерьей женщины присли на бревна, лежавшія около запертаго сарая. Изъ сарая пробивалась сильная вонь.