На заработках

Акулина совсѣмъ растерялась. Выйдя изъ избы, она въ ожиданія, пока хозяинъ сходитъ въ участокъ за паспортомъ и рѣшитъ ея участь, бродила по огороду, уныло опустя руки.

— Ежели хозяинъ меня не отпуститъ, то просись тогда у него изъ-за однихъ харчей при мнѣ остаться, говорила она Аринѣ. — Вѣдь онъ теперь поворотилъ отъ тебя оглобли, приставать не будетъ. Ну, куда ты одна по Питеру бродить пойдешь? Дѣвушка молодая, глупая, не смышленная, ничего ты не знаешь!..

— Охъ, Акулинушка, тяжко!

— На заработкахъ, мать моя, никогда сладко не бываетъ. Надо ко всему притерпѣться, отвѣчала. Акулина.

Побродивъ по огороду, онѣ отправилась къ парникамъ, гдѣ работали женщины.

XIII

— Уходите? участливо спрашивали бабы Акулину и Арину.

— Уходимъ, да вотъ не знаю, какъ хозяинъ паспортъ мнѣ выдастъ, отвѣчала Акулина.

— Прощайте, сударки, не поминайте лихомъ. Вы знаете-ли куда идти-то надо? вмѣшалась одна изъ новоладожскихъ бывалыхъ бабѣ. — Вы ступайте къ Никольскому рынку. Тамъ наймы бываютъ. Туда хозяева сходятся, которымъ ежели рабочіе требуются. Тамъ и цѣна на мужика и бабу ставится. Ежели цѣны-то на бабу поднялись выше пятіалтыннаго на хозяйскихъ харчахъ, то и насъ увѣдомьте, а тo вѣдь нашъ хозяинъ намъ не скажетъ, будь баба, хоть по три гривенника.

— Да ужъ знамо дѣло, увѣдомимъ.

— Такъ вотъ на Никольскій рынокъ… Поспрошаете гдѣ Никольскій рынокъ и пройдете. Это далече отъ нашего огорода, ну, да языкъ до Кіева доведетъ.

— Сначала-то, умница, мы думаемъ все-таки по огородамъ походить. Вѣдь тутъ по близости огороды есть.

— Да, да, походите, подхватила другая новоладожская баба. — На Никольскій-то успѣете, Никольскій отъ васъ не уйдетъ. Вѣдь тебѣ нужно такъ, чтобы съ Ариной вмѣстѣ къ одному хозяину поступить, а на Никольскомъ нонѣ наймы въ, разбродъ.

— Да, да, умница, не оставлю я покуда Аришу. Надо, чтобъ она со мной вмѣстѣ недѣльки двѣ пожила, пока къ Питеру малость попривыкнетъ.

Часовъ въ десять утра явился изъ участка Ардальонъ Сергѣевъ.

— Возьми и подавись своимъ паспортомъ, сказалъ онъ, подавая Акулинѣ паспортъ. — Только паспортъ твой прописанъ, хоть и безъ больничной марки. Прописали, что ты проѣздомъ… Только поденнаго пятіалтыннаго, что у тебя за мной есть, ты уже не получишь. Онъ у меня за прописку останется.

Акулина опѣшила.

— Да какъ-же это такъ, милостивецъ? — проговорила она. — На что-же я сегодня жевать-то буду? Вѣдь у меня денегъ-то отъ дороги всего только шесть копѣекъ осталось.

— А ужъ это твое дѣло. У меня даже правило, чтобы за прописку паспорта три гривенника съ души взыскивать. Ну, да ужъ Богъ съ тобой — иди на всѣ четыре стороны, пускай мы будемъ при убыткѣ.

Разговаривать больше ужъ не приходилось. Акулина печально покачала головой и отправилась въ избу надѣвать котомку, чтобы тронуться въ путь. Арина послѣдовала за ней.

— Что жъ за хлѣбъ-то за соль хозяина не бладарите? Неотесы! крикнулъ имъ въ слѣдъ Ардальонъ Сергѣевъ.

Акулина и Арина обернулись и отвѣтили на слова хозяина низкимъ поклономъ.

— Благодаримъ покорно за хлѣбъ, за соль, господинъ хозяинъ, сказала Арина:

Акулина сказала тоже самое и прибавила:

— Не поминай лихомъ, Ардальонъ Сергѣичъ. Прощайте, землячки, прощайте, товарки! прощайте, мужички! крикнула она рабочимъ на огородѣ.

— Прощайте! Счастливо! Съ Богомъ! привѣтствовали тѣ отъ парниковъ Акулину и Арину.

Надѣвъ душегрѣи, привязавъ на спины котомки, Акулина и Арина вышли изъ воротъ огорода на улицу и остановились въ нерѣшимости, куда имъ идти, направо или налѣво. Улица или, лучше сказать, переулокъ, на который выходилъ огородъ, былъ хоть и замощенный, но пустынный, ибо находился на окраинѣ города. Кой-гдѣ только виднѣлись ветхія деревянныя строенія.

— Куда идти? задала Акулина вопросъ Аринѣ. — Вотъ мы и не спросили у новоладожской-то бабы: на Никольскій рынокъ направо иль налѣво?

— Да вѣдь мы порѣшили, Акулинушка, прежде по огородамъ походить.

— И по огородамъ, милая, тоже надо знать направо или налѣво. Вѣдь вотъ третьяго дня мы тутъ гдѣ-то по близости были на огородѣ.

— Да пойдемъ направо на счастье. Вонъ тамъ у воротъ дома мужикъ стоитъ, у него и спросимъ.

— Постой… Прежде надо помолиться, сказала Акулина, увидавъ въ дали блестящій крестъ какой-то церкви.

И Акулина, и Арина начали набожно креститься на церковь. Покрестившись, онѣ отправились направо. У покосившихся воротъ ветхаго дома дѣйствительно стоялъ мужикъ въ полосатой шерстяной фуфайкѣ и курилъ самодѣльную папироску, свернутую изъ газетной бумаги. Акулина поклонилась ему и спросила:

— Голубчикъ! Гдѣ тутъ огороды есть по близости, окромя Ардальона Сергѣева огорода?

Мужикъ, затянувшись папироской, сплюнулъ длинной слюной и отвѣчалъ:

— Да тутъ повсюду огороды, а только еще не вездѣ работаютъ, потому рано еще. Вамъ наниматься, что-ли?

— Вотъ, вотъ… Работки ищемъ. День проработали вонъ на томъ огородѣ у Ардальона Сергѣева, да не поладили малость, такъ ушли.

— Знаю Ардальона Сергѣева. Пятый годъ онъ этотъ огородъ снимаетъ. Мужикъ основательный. Мы съ нимъ въ одинъ и тотъ-же трактиръ чай пить ходимъ.

— Да что-жъ подѣлаешь, коли не поладили!