На заре авиации

Альтиметр показывает потерю высоты, несмотря на максимальные обороты мотора. Триста метров, двести пятьдесят. Сверху отчетливо видны детали домов: окна, трубы печные. Деревня пропала за хвостом. Двести метров высоты, сто пятьдесят, уже за капотом видно заснеженное поле, до него километров пять. Андрей попытался довернуть аэроплан вправо, аппарат слушался руля направления плохо, да и тяжело двигались педали, как будто им что-то мешало. А препятствовать могло только одно – лед. Ледяной панцирь лег на поверхности, сделал тугоподвижными, а то и вовсе неподвижными все сочленения. Наконец поле под колесами шасси, аэроплан теряет высоту. Андрей до последнего пытался удержать самолет в горизонтальном положении, не давать свалиться ему на нос или крыло. От напряжения вспотел. Удар колесами о мерзлую землю, аппарат дал «козла», подпрыгнул, тяжело грохнулся снова, побежал по неглубокому снегу. Андрей обрадовался: сели и живы остались, и даже аэроплан цел. Но от судьбы не уйдешь! Одно из колес шасси попало в ямку, самолет круто развернулся, он задрал хвост, постоял несколько секунд в неустойчивом положении и с грохотом ударился хвостом. Не перевернулся! Уже хорошо. Андрей не понял, он выключил мотор или тот заглох сам. Перекрыл кран подачи топлива. Тишина полная. Андрей обернулся к задней кабине.

– Ты как?

– Цел. А что случилось-то? Мотор вроде исправно работал.

– Обледенение. Сам в первый раз столкнулся.

Выбрались из аэроплана. Андрей в первую очередь осмотрел шасси, потом хвостовой костыль. Все цело. Снял краги, подцепил ногтями лед на хвостовом оперении, он снялся целиком, пластиной толщиной в полсантиметра. Учитывая площадь крыльев и хвостового оперения, изрядно. Лед почти как вода по весу, немногим легче. Летнаб тоже заинтересовался, зацепил лед на крыле. Он неровный, снимается плохо и потолще, в палец.

– Ого! – удивился Кагальницкий.

– Вот тебе и ого! Грохнулись, как подстреленные. Хорошо еще, на своей территории.

– Судя по всему, до аэродрома не дотянули верст пятнадцать.

– Тебе виднее.

– Что делать будем?

– Аэроплан цел. Можно подождать, пока растает, самим ускорить можно, попытаться с крыльев снять. А потом взлетим.

– Тогда чего мы стоим?

Где ногтями, где поддевали лед лезвием отвертки, начали освобождать аппарат от льда. Руки замерзли, а надо поторапливаться, ночевать в голом поле не хотелось. Получалось медленно, часа два ушло, пока крылья и хвостовое оперение очистили. Андрей на часы поглядывал. С момента вылета прошло три с половиной часа. Столько аэроплан в воздухе продержаться не сможет. Наверняка в авиароте их считают погибшими. Немцы, завидев русские самолеты, пытались их сбить. Ясный перец, зачем русские летают – разведку ведут. Определяют позиции артиллерии, чтобы накрыть их огнем. Русские артиллеристы славились точным огнем и не раз подтверждали свое умение в бою.

– Леонид, поздравляю! В роте нас наверняка считают сбитыми и не ждут. Так что покойники мы оба. Можем дезертировать, и никто искать не будет.

– Ты это серьезно?

– Тьфу! Ты со мной год уже летаешь, даже больше, понять уже должен. Скажи: я похож на дезертира?

– А он должен выглядеть как-то по-иному?

Уперлись руками, вытолкали колесо из ямки. Андрей прошелся метров на сто, проверил, нет ли еще ям или хуже того – пней. Снега слой тонкий, на два пальца, не помешает. А вообще, уже пора менять колеса на лыжи, тем более и опыт был, и на складе они были, с прошлой зимы остались.

С помощью Леонида мотор запустил, прогрел. Надо поторапливаться, через пару часов начнет темнеть. Их не ждут, и никто фонари зажигать не станет, обозначая начало и конец взлетно-посадочной полосы. Пробежав метров семьдесят, подпрыгивая на неровной земле, поднялись в воздух. Пятнадцать минут лета почти на бреющем, и вышли к аэродрому. Описав полукруг, приземлились.

Глава 5 На море