На заре новой эры. Автобиография отца виртуальной реальности

Утописты в Кремниевой долине постоянно употребляли слово «изобилие». В нашем контексте оно означало, что скоро технологии, изобретенные человечеством, станут настолько совершенными, что любой человек сможет жить хорошо и, возможно, даже вечно, причем практически бесплатно. Иногда эта идея возникала как протест против чрезмерного стремления к достатку. «Скоро все что захочешь станет практически бесплатным, так что не будет никакой разницы, у кого есть деньги».

Но человечество уже достигло этого потенциала. Это произошло уже в двадцатом веке. Мы привыкли к тому, что можем прокормить каждого, обеспечить его жильем и дать ему образование. Каждого! И мы все еще этого не сделали. Долгое время это было настоящим позором, лежащим в основе всей технологии в принципе.

Я говорил о том, что совершенствование технологий как ведущий принцип возвысит нас, пока мы не достигнем опасной грани и не упадем в пропасть самоуничтожения. И все же мы не можем отказаться от технологического прогресса, потому что это было бы слишком жестоко. Но, возможно, нам по силам переосмыслить и усовершенствовать скачок прогресса, который мы переживаем, когда наши технологии совершенствуются. Вероятно, этих скачков больше одного.

Причина, по которой я рассказываю вам о головоногих моллюсках и маленьких детях, заключается в том, что они указывают на лучший вариант скачка прогресса. Скачок выживания. Этот более совершенный скачок я назвал скачком Маклюэна[142].

Будем считать, что люди совершенствуют способы связи друг с другом с самого начала существования нашего вида. От устной речи, появившейся десятки тысяч лет назад, до письменного языка, возникшего около нескольких тысяч лет назад, а впоследствии книгопечатания, которое изобрели несколько сотен лет назад, и фотографии, звукозаписи, кинематографа, программирования и сетевых технологий; а потом и до виртуальной реальности, а потом и того, что, как я надеялся, появится хотя бы в зачаточном состоянии, – постсимволической коммуникации, а потом и того, что я себе даже представить не могу[143].

Скачок Маклюэна составляют изобретения, но изобретения не просто выполняют практические задачи; они открывают новые измерения индивидуальности – в перспективе даже эмпатии. Я говорил о том, что «граница между нами» по определению бесконечна, в отличие от многих других границ, потому что ее изучение сделало нас более совершенными.

«Эти устремления мечтателей, – объяснял я, – эти сумасшедшие проекты, которым я отдал столько сил, – философское понятие постсимволической коммуникации; инженерные проекты фенотропной архитектуры[144], – все это попытки, крошечные шаги на пути к скачку Маклюэна».

Кроме исследования далеких звездных систем мы также должны представить себе, что в будущем мы найдем способ лучше узнать друг друга. Поскольку творчество заложено в нас, этот процесс никогда не прервется. Мы станем намного интереснее и лучше изучим друг друга.

Иногда я называл этот скачок скачком эмпатии. По мере нашего совершенствования у эмпатии будет все больше шансов развиваться.

Скачок Маклюэна отличается от скачка достижений – он не может привести к опасной грани. Развитие и совершенствование может продолжаться. В определенный момент оружие перестанет становиться сложнее. Когда каждый сможет одним щелчком пальцев убить всех остальных жителей планеты, скачок развития военных технологий будет завершен. Опасная грань будет достигнута.

В этот момент своих выступлений я упоминал книгу Джеймса П. Карса «Конечные и бесконечные игры» («Finite and Infinite Games»). В ней высказывалось предположение о том, что некоторые игры подходят к концу, а некоторые открывают дорогу к бесконечному приключению. Один баскетбольный матч конечен, но вся культура баскетбола не обязана этим заканчиваться. К какой же разновидности игр относится технология?

Мои лекции часто заканчивались предостережением: «Перед разработчиками технологий возникает ответственность за то, чтобы их продукт обладал такой красотой, глубиной и привлекательностью, чтобы навсегда отвратить человечество от массового самоубийства».

Я говорил последнюю фразу с напором – публика затаивала дыхание – и все же это был тот самый мистицизм детей цветов, который запоминался людям. Этой же строкой о предотвращении массового самоубийства я собирался закончить свою книгу «Вы не гаджет» («You Are Not a Gadget»), но мой агент тогда настоял на том, что такая фраза испортит все впечатление от книги.

Но в действительности мрачный реализм и есть единственное основание для цветущего оптимизма. Будьте пессимистами относительно тактики и оптимистами относительно стратегии.

Сочувствующие прилипалы