На заре земли русской

На мгновение в горнице наступила тишина, слышно было чьё-то тихое покашливание и стук топора на дворе. Но затишье, словно перед бурей, длилось недолго: спустя несколько секунд молчания один из гостей разразился гневными восклицаниями и осуждениями в адрес Изяслава Ярославича. Вслушиваясь в непонятную, торопливую ругань, Димитрий вспоминал, как хозяин рассказывал ему о власти, о том, что хороший правитель никогда не позволит своим людям погибать ни за что, пусть то даже откроет ему дорогу к великому престолу. Димитрий любил своего хозяина, который заменил ему отца. Всеслав, обладавший тонким проницательным умом, прекрасными задатками воина и твёрдым характером, был хорошим правителем, его ценили жители удела, к нему в дружину шли с охотой.

– Лишить его престола нужно, – молвил обладатель хриплого, словно простуженного, голоса. – Но на его убийство я бы не пошёл.

– Не нужно крови, – перебил его Всеслав. – Предлагаю окружить Киев.

– И чего ты добьёшься? – возмущённо воскликнул один из его гостей. – Оставайся в Полоцке, коли жизнь тебе дорога.

– Поссорить его с Польшею надо, вот что. Гертруда, ладушка его – дочь короля польского, – предложил другой.

– Это и того хуже, – Димитрий, усмехнувшись, представил, как князь, хозяин его, опустил взгляд и покачал головой. – Они пойдут войной на нас, а мы не сможем защитить народ и всю Русь.

Даже подслушав беседу, Димитрий мало что понял. Князья, очевидно, братья Изяслава Ярославича, не жаловали его, относились к нему с пренебрежением. О нём отзывались как о совершенно безответственном и недалёком, не хотели ни за что отдавать ему великокняжеский престол. Потом шла речь о предложении возможной войны с поляками, которое князь полоцкий однозначно отверг. Выходя из горницы и с силой пнув дверь ногой, один из князей – Димитрий услыхал, что зовут его Святослав – был настолько сердит и увлечён своими думами, что, к счастью юноши, не заметил его, быстро отскочившего от двери. Вслед за ним скоро вышел и брат его Всеволод, нагнав его, коротко кивнул, не произнеся ни слова, а потом сел на вороного коня, опустил ноги в стремена и умчался.

– Нехорошо подслушивать-то! – раздался прямо над ухом Димитрия чей-то шёпот.

Парнишка испуганно обернулся, отскочив в сторону, и увидел свою названую сестру.

Красавица Злата, которой сим летом минуло девятнадцать солнцеворотов, была изменчива, словно летний ночной ветерок. Подует с юга – улыбнётся гордая девушка, налетит с холодного севера – нахмурит тёмные брови, ответит резко, поглядит неласково. Но сколько Димитрий себя помнил, Злата была добра к нему. Из далёкого прошлого осталась у неё привычка называть его ласковым, кратким именем, и на людях стеснялся Димитрий такого оклика. А такая Злата, которая пришла сейчас в полутьме передней, в длинной шали, накинутой на плечи, со свечой в руках и милой улыбкой, нравилась ему больше всего. В знак приветствия брат и сестра троекратно поцеловались, и Димитрий ответил таким же шёпотом:

– Задумал что-то наш князь. С братьями договорился али на Киев идти, али воевать с Польшей, не разобрал я.

– Зло держит на кого? – удивилась Злата. Она вечерами приходила навестить своего названого брата, но нечасто, и потому с князем Всеславом не встречалась.

Димитрий неопределённо пожал плечами. Если бы Всеслав на кого крепко злился, справедливость бы давно свершилась над тем. Но пока что ни о чём таком речи не шло. Прикрыв свечу свою уголком шали, Злата взяла Димитрия за локоть и, слегка коснувшись носом его волос, прошептала:

– Я боюсь войны, Митя! Отец думает, что я бесстрашная, раз и на лошади стоя катаюсь, и в терем княжеский просто так хожу, а я боюсь! Ты только не говори никому, – смущённо продолжала девушка, – а то отец презирать меня станет.

«Глупости, – подумал юноша, но вслух ничего не произнёс. – Всё равно ты для меня самая смелая».

Димитрий хотел проводить Злату домой и вернуться, но снова оказался в нужное время в нужном месте благодаря своей нерасторопности. Дверь княжеских покоев отворилась, и перед отроками появился Всеслав. Одет он был по-дорожному, правая рука его покоилась на рукояти меча, торчащей из гравированных ножен. Длинные волнистые волосы князя выбивались из-под отороченной белым мехом невысокой шапки, обрамляя русыми прядями загорелое лицо его. Всеслав был задумчив и даже немного суров – с таким выражением лица обычно совершают либо подлость, умело пряча её от посторонних ненужных наблюдателей, либо храбрые поступки.

– Димитрий, коня мне, – в наступившей тишине голос Полоцкого прозвучал необычно громко, отдаваясь эхом под высоким сводом потолка. – И со мной поедешь.

Димитрий и Злата переглянулись. Грустью тенью серою скользнула по лицу девушки. Взяв руку Димитрия, она слегка сжала его ладонь и поцеловала его пальцы. Засмущавшись перед князем, юноша вспыхнул и отдёрнул руку.

– Прощайтесь, прощайтесь, – усмехнулся Всеслав. – Кто знает, может, и не увидитесь боле...

– Не говори так! – воскликнул окончательно пристыженный Димитрий. – Прощай, сестричка, прощай, моя голубка, бог даст, всё обойдётся!