На заре земли русской

– Здравствуй, моя Светлана! – негромко воскликнул юноша, ловя в темноте руку девушки и прижимая её к своим губам. – И стосковался же я по тебе!

Тихо рассмеялась Светланка, серебряным колокольчиком рассыпался её смех. Юноша не видел её лица, но знал, что глаза цвета спелой сливы задорно горят и посмеиваются над его, Димитрия, неловкостью. Он крепко сжал Светлану в своих объятиях, быстро целуя вздёрнутый носик, румяные щёки, высокий, смуглый лоб. Девушка тихонько смеялась и отбивалась, но Димитрий знал, что ей нравится. Кончики их носов соприкоснулись, разгорячённые губы Димитрия накрыли алые губки Светланы, и она вздрогнула, ведь ощущение такой горячей, чувственной нежности было ей совсем в новинку. Горячие пальцы юноши касались её прохладной кожи рук, плеч, шеи. Димитрий быстро и ласково проводил пальцами по тонким, выступающим ключицам, лопаткам Светланки, и она, поддаваясь его ласке, даже перестала смеяться, лишь шептала что-то непонятное. Светлая коса растрепалась, лента выпала из неё, поцелуи путались в волосах, растворялись тёплыми каплями на коже.

– Милая моя, солнышко моё красное, когда же мы ещё с тобой...

– Димитрий, едем!

Девушка и юноша, словно малые дети, застанные за чем-то запретным, отскочили друг от друга, тяжело дыша. Краска залила лицо Димитрия, он, не глядя на Всеслава, нагнулся, поднял с пола, оброненную Светланкой алую ленту, постаравшись сделать это незаметно, и выбежал вон.

Уже отъезжая от городской заставы, Всеслав обернулся назад и увидел невысокую, сутуловатую и оттого немного нелепо выглядевшую верхом на лошади фигуру Радомира, спешащего в сторону города, где жила большая часть дружинников. До условленного места ехать было недалече, и князь не гнал коня.

– Ты моложе меня, а с девчонками так забавляешься, – заметил Всеслав, обратившись к Димитрию, и не понял тот, укоризненно это было сказано или в шутку. Эмоции Димитрия можно было почти всегда прочесть по его тонкому, живому лицу: радость ли, горе, страх или смущение – всё выдавало выражение. Самой приметной частью внешности его были глаза, красиво обрамлённые светлыми ресницами и придававшие чертам юноши какую-то детскую непосредственность. Услышав такие слова, Димитрий даже чуть привстал на лошади.

– Злата сестра моя! – с оттенком удивления молвил он. – Со Светланкой мы с детства знакомы, да и девушки знают друг друга...

– А Злата твоя красива, ей-богу, красива! – неожиданно воскликнул Всеслав, словно забывшись, с кем разговор ведёт. – Не приведи господи полюбить, – добавил он уже гораздо тише, чуть ли не про себя, но Димитрий услышал и с трудом удержался от улыбки. Он-то заметил, как князь смотрел на девушку, когда они впервые свиделись, как осторожно и нежно он коснулся её плеча, и что самое необычное, не сказал ей ничего за оброненную свечу, хоть из-за её неосторожности мог начаться пожар.

Письмо

Когда они миновали черту города и встретились с большой толпой собравшихся воинов-дружинников, на улице уже светало. За рекой, где серо-голубое небо почти сливалось с водой, яркая полоса рассвета будто ножом – тонкой, уверенной линией – прорезала сталь густых, тёмных облаков, словно согревая отходящую ото сна землю. Всеслав окинул взглядом своих воинов, которых, очевидно, подняли и без объяснений отправили на сбор.

– Не раз мы ходили в походы в чужие края, – начал Всеслав, и голос его в тишине звучал громко, сильно, отдаваясь эхом. – Не раз с победою возвращались, а поражения наши наукой нам были. Говорил я с Ярославичами младшими, да не верю словам их. Задумали они не то, о чём мне давеча поведали. И сдаётся, не с миром они ушли. Через три дни соберёмся сызнова, и тогда уж будет разговор. Отстоим землю полоцкую! – с этими словами, прозвучавшими особенно ярко, князь резким движением вытащил меч из ножен и взметнул правую руку вверх. Первый луч солнца блеснул на начищенной стали, уцепился за окончание меча, и тем, кто не совсем ещё оставил веру языческую, показалось, что сам Даждьбог направляет князя Всеслава.

– Отстоим! Отстоим! – раздались нестройные голоса из окончательно проснувшейся толпы. – Не было ещё такого боя, чтобы без чести для тебя, княже!

Всеслав улыбнулся чуть заметно, слыша эти искренние выкрики. Никогда ещё дружина не подводила его, всегда он мог быть уверен в своих ближайших воинах. И действительно, сражения, в прошлом обернувшиеся не лучшей стороною, стали наукой, началом чего-то большего, чем простые походы. Всеслав чувствовал, что хоть кто-то из приезжавших к нему князей да и не останется верен своему слову, и хотя они все – все Ярославичи – целовали крест на сохранении мира на земле русской, не было к ним доверия. Черниговский правитель давно хотел подчинить себе и северные земли на реке Двине, посему, нарушив обещанный мир, готовился обрушить своё войско на Полоцк. Всеслав с дружиною хотел опередить его, чтобы, в случае поражения, оно не было столь позорным.