На земле московской

Екатерина Ермолова, как верному другу, ни разу не изменила своему цеху, где впервые в жизни выточила на токарном полуавтомате подшипниковое колечко. До чего же ей хотелось тогда пронести его через проходную и показать бабушке!

Уже давным-давно честь цеха, его достижения или недобрая слава о нем воспринимались Катей, как личное торжество или личное горе.

Заменяя в последнее время часто болевшего технолога, она как бы сверху обозревала цех, и это помогало ей видеть его сильные и уязвимые стороны.

Родной цех был одним из ведущих на заводе, от него зависела работа других цехов.

И вдруг по селектору день за днем стали звучать унылые сводки. Кладовые, проходы между станками, — все заваливалось бракованными кольцами. Захромал план выполнения продукции. В конце каждого месяца он держался буквально на волоске. Его «выколачивали» ценой сверхурочной работы по выходным, а расплачивались премиальными фондами. Деньги вручались прямо в неотмытые руки.

Вечером на заводских улицах возникали пьяные драки, скандалы.

Понедельники были точно по пословице — тяжелыми днями: заметно падала производительность труда, зато увеличивалось число больничных листов, росли прогулы.

Николай Николаевич Квашенников, начальник цеха, сам не пьющий человек, не терпел пьяниц, однако получалось так, что он потворствовал им своими воскресными подачками.

Помня недавнюю военную доблесть цеха, ни у кого не повертывался язык упрекнуть Квашенникова в неумении работать. Но тогда брали больше энтузиазмом, а сейчас требовалась стройная система руководства.

Не менее серьезно назревал вопрос с техникой. В войну было не до ремонта: станки работали на износ, лишь бы снимать продукцию. Сейчас не успевали латать дыры: то один станок выходил из строя, то сразу несколько, а план оставался планом.

Николай Николаевич ссылался на износ станков, морально устаревшее оборудование, что было в какой-то степени правдой. Однако и в соседних цехах станки не с молоточка, а план выполняли и брака было меньше! Потерпят, потерпят и, чего доброго, заменят другим начальником цеха, хуже не будет!

Измученный страхом Квашенников давал себе слово немедленно взяться за дела в цехе: причины — причинами, но и многое зависит от начальника цеха! Наедине с собой он не мог отрицать этого. Но ему не доставало характера на решительные, смелые меры, чтобы временно пойти на какие-то жертвы, а потом восполнить урон. Он мало надеялся, почти не верил в это «потом». Пока он поднимет, модернизирует техническую часть, результаты которой дадут себя знать лишь через несколько месяцев, глядишь, бац, — и вывешен приказ директора о его снятии.

Когда-то станочница Катя снизу вверх смотрела на прославленного изобретателя, — теперь было не то. Квашенников давно ничего не изобретал, но, к чести его, совсем не имел склонности кичиться прошлыми успехами.

Второй квартал цех лишался прогрессивки за показатель по браку, и это отражалось на настроении рабочих: участились случаи увольнения из цеха, а рабочих рук и так не хватало.

Для автоматно-токарного цеха: шумного, мокрого (эмульсия у каждого станка!) проблема с кадрами была очень острой. И все-таки, как ни странно, лишние рабочие руки были у них тут, в цехе!

При обработке внутренних конических колец галтель (канавка) у большого борта выносилась в отдельную операцию. Для этого в цехе держали отделочный участок: он занимался тем, что вытачивал эти самые галтели. Работа здесь шла беспрерывно в три смены.

«Ликвидирую я вас, голубчиков, дайте срок!» — пригрозила Катя отделочным станкам и пропиской ее рабочего дня стал участок внутренних конических колец.

— Ай, нужно что? — спрашивали станочницы технолога, впрочем, вскоре привыкнув к ее присутствию.

Но Катю больше всего интересовала работа наладчиков. Шестнадцать резцов на суппортах — теснота — при замене того или другого нужна особая сноровка, чтобы развернуться с гаечным ключом!

И все же необходимо было где-то тут пристроить и семнадцатый, для выточки галтелей!

Наладчики, а на внутренних конических работали умудренные опытом, запротестовали, когда Катя показала им свой черновой чертеж.

— Руки все посшибаем, Екатерина Сергеевна, да и смотрите, не на чем укрепить его!

— А если все-таки попробуем?

— И пробовать нечего. Вырвет.

Катя в сердцах обозвала про себя наладчиков консерваторами, но виду не показала.

У нее еще оставалось два захода: наладчики второй, затем ночной смены. Если мнения раздвоятся, не взыщите, она начнет экспериментировать с добавочным резцом!

Лишний резец, конечно, прибавление работы наладчику.

Начальник цеха, узнав, с кем разговаривала Ермолова, принял сторону наладчиков и даже забеспокоился, когда Катя сказала, что еще посоветуется с двумя другими сменами.

— Так это вроде вотума недоверия получается, — осторожно заметил Квашенников, покачивая своей облысевшей головой. — Как бы не обиделись люди… А ведь некоторые из них постарше вас будут!

Катя вспыхнула, не преминув заявить при этом, что польза дела для нее превыше всего!