На земле сингалов и тамилов

Холодная расчетливость, с которой действовал Метхью, была просто необходима в делах, связанных с собственностью нотариуса: двумя плавучими средствами и переправой. Нотариус нашел в Метхью молчаливого и терпеливого помощника. Это было тем более важно, что хозяин часто страдал несварением желудка и приступами ревматизма, от которых жизнь казалась такой безрадостной. Метхью был прекрасным личным секретарем: знал, что можно сказать, а о чем следует помолчать. Понимал, когда не следует распускать язык, а когда можно дать ему волю. Гак что между ними установилось полное взаимопонимание.

В тот день Метхью пристально смотрел в сторону реки. Вода в Нилганге поднялась высоко и была мутной. В затопленных прибрежных зарослях кустарника запутывались принесенные течением ветви и листья. Кое-где были видны водовороты, в которых кружились охапки тростника. Подмытые берега оставляли красные раны в земле, кокосовые пальмы, которые многие годы стойко выдерживали разливы, на этот раз смывались водой.

Конечно, все это создало угрозу движению по реке. Метхью повернулся к хозяину, уже хотел было сказать ему об этом, но, перехватив его полный отчаяния взгляд и увидев, с какой злобой тот сплюнул в плевательницу, понял, что хозяин слишком болезненно переживает случившееся и не намерен разговаривать на эту тему.

Деревня Синадхая, которую рассекает надвое судоходный участок Голубой реки, образует своего рода коммерческий центр. Она контролирует довольно продуктивную область, уходящую вдаль от обоих берегов Нилганги. Однако коммерция всегда таит в себе семена раздора, и Синадхая — не исключение из этого правила. Нередко можно было слышать мелкую перебранку между конкурирующими владельцами крытых лодок, которые перевозили предварительно прокопченные листы каучука и мешки с орехами арековой пальмы вниз в Амбаватху, откуда эта продукция шла дальше. Но бывали и более серьезные дела, вызывающие озабоченность. Именно они-то и доставляли нотариусу столько волнений. Тут и известие о строительстве моста, и слухи о том, что дорога, соединяющая деревню с внешним миром, будет значительно расширена, это, в свою очередь, означало^ возрастание интенсивности движения по ней и падение значения переправы. И в довершение всего появлялись предприимчивые бизнесмены, у которых были и автобусы для пассажирских перевозок, и грузовики. Все это, понятно, создавало реальную угрозу коммерческой деятельности нотариуса.

Для человека, рожденного и выросшего на берегах Голубой реки, — это ломка всех традиций.

Шум и скорость — не всегда приятные вещи. Нашествие автомобилей не только означало конец речного транспорта и гибель переправы, но и знаменовало собой начало нового, корыстного века. Требования речников защитить их право на труд будут, конечно же, поддержаны большой группой сторонников сохранения традиционного уклада жизни. Но кроме них есть и независимая группа прогрессистов, всегда готовая ринуться в бой, когда встает вопрос о строительстве новой дороги или расширении автомобильного движения.

Особенно яростно, хотя и без эксцессов, развернется битва между старым и новым в чайной, у колодца и практически в каждой семье. Дело не в том, что деревенский житель не в состоянии оценить преимущества автотранспорта, это скорее извечная неприязнь к нововведениям. Данное обстоятельство, кроме всего прочего, тоже является одной из причин того, что нотариус, как и его верный слуга, выглядит таким хмурым.

— Да, — говорит он, — ведь это то же самое, что отвернуться от родной матери!

Конечно, Синад. хая — дар Нилганги. Река — это все. И кто знает, может быть, мои опасения относительно будущего моей деревни напрасны? Хотелось бы в это верить.

Кумаран Велупиллаи

Люди зеленого царства

ЧЕЛОВЕК РОДИЛСЯ

От предгорий центрального массива до горных районов провинции Ува^[34] раскинулся край чайных плантаций. Среди зеленых холмов, вдали от городов и деревень, изолированные от всего па свете, живут сотни тысяч плантационных рабочих. Занятые повседневным трудом в этом вечнозеленом царстве — то обрезают сухие ветви чайных кустов, то собирают зеленые листочки, — они совершенно не имеют связи с внешним миром.

Несмотря на все трудности, они ведут жизнь, полную своеобразия, живых красок и ритмов. Их душевные переживания, их радости и печали, сплетаясь в узор из света и тени, проявляются в их социальной, религиозной и культурной жизни. Их обычаи, в основе своей индуистские, непохожи на те, которые соблюдают их единоверцы, живущие в Джафне, Баттикалоа или Тринкомали^[35]. Эти обычаи различаются в зависимости от касты, к которой они принадлежат, или от деревни в Индии, откуда прибыли предки плантационных рабочих около 150 лет назад. Каждое событие на плантациях, будь то рождение ребенка, вдевание сережек девочкам, свадьба, похороны или поклонение богам, принимает форму твердо установленного ритуала.