На земле Волоцкой: Повесть о мужестве

— Ты куда? — спросил Гришка, когда его друг приподнялся с бревен. Что-то невнятно пробормотав, Витюшка снова устроился на своем месте, сгорбившись, опустив вниз забинтованные культи. Искоса следил. Нина в светлом платье примостилась на самом краю бревна. Может, она в сумерках его культи и не разглядела? Хорошо, если бы не заметила.

Загудели за курганами самолеты — по звуку определили — вражеские, и мальчишки сразу разошлись.

А на следующий день Витюшка снова достал из-под койки ящичек с карандашами, кисточками, красками. Зубами открыл крышку. И чем больше смотрел на свои рисовальные принадлежности, тем сильнее ему хотелось начать рисовать. Накануне он уже пробовал забинтованными культями держать кисточку, карандаш, теперь снова… Нет, ничего не получается. Взял в рот. Пятнами ложатся мазки. Главное, надо крепче держать зубами… еще крепче. Заслезился под очками от напряжения полуздоровый глаз.

Теперь каждый день, когда оставался один, снова принимался рисовать.

6. НЕ ТРОНЬ БЕРЕЗКУ!

Свою Зорьку, которую мать и Алешка во время пожара успели вывести со двора, братья пасли по очереди. Коров и другой живности в деревне осталось немного. Общественное стадо только еще создавалось. Сразу за прогоном начинался небольшой березовый лесок. Возле леса трава густая, сочная, Зорьке приволье. Устроившись поудобнее на траве, Витюшка спокойно наблюдал за коровой. Лениво обмахиваясь от мошкары хвостом, она щипала траву, изредка оборачиваясь и посматривая на Витюшку, словно спрашивая — оставаться ей здесь или можно уйти подальше.

На опушке ребятня копалась под дубняком в жухлой прошлогодней траве, отыскивая еще не сгнившие летошние желуди, отрывала из земли корешки. Дома эти корешки и желуди сушили, толкли в ступе и, смешивая с отрубями, пекли лепешки.

Рядом приметная березка, полусухая, с расщепленным стволом. Памятная. Сашка клятвенно утверждал, что возле этой березки немцы расстреляли учителя. Не верить Сашке нельзя. Он человек честный.

Кто-то из мальчишек подошел к березке, подпрыгнув, наклонил деревце, пытаясь отломить ветку.

— Не тронь, — закричал Витюшка, задыхаясь от волнения. И, вскочив, неожиданно для себя поддал плечом мальчишку: — Не трогай. Тут Дим Димыч погиб…

— А тебе хворостину… жалко? — загалдела ребятня, окружив безрукого. Мальчишки сразу настроились воинственно.

Кто-то советовал:

— А ты двинь ему как следует. Драться-то Безрукий не сможет.

На Витьку надвинулся Пашка, самый заядлый драчун из его бывшего класса. С ним еще до войны Витюшка сходился на кулаки, и неприязненные отношения сохранились. Он тоже подзуживал:

— Ну что, Черный глаз, теперь только плеваться и можешь!

Вспыхнув, Витюшка молчал, но не отступил.^ И мальчишки ушли.

Ночью Витюшка спал тревожно, все снилось ему, что мальчишки вновь покушаются на березку. «Отойдите прочь!» — кричал он, расталкивая мальчишек… здоровыми руками. Но мальчишки все же березку не сломали.

Наутро с ящиком красок еще до завтрака Витя пришел на опушку леса и, устроившись поудобнее на бугорке, стал рисовать березку. Рисовал с невиданным раньше упорством, даже с ожесточением, до боли в зубах и культях сжимая кисточку.

Витюшка больше не опасался, что березку на опушке леса мальчишки сломают. Она уже «переселилась» к нему на картонку. Неделю спустя «Березка» висела на самом видном месте амбара, на бревенчатой стене напротив двери. Пожалуй, это было самое лучшее, что он сумел до сих пор нарисовать.

Но болели натруженные за эти дни «руки», десны во рту кровоточили, и больше обычного слезился глаз. Нарисовав «Березку», — Витя надолго охладел к краскам. Трудно!

7. НО Я ТОЖЕ ХОЧУ УЧИТЬСЯ!

Началось с того, что друзья-приятели, встретив Витюшку на речке, сообщили:

— Красноармейцы нашу школу ремонтируют, осенью занятия начнутся.

Издали на краю деревни белело каменное здание.

Витюшка нахмурился, молча посмотрел на свои «руки» и отвернулся. Ребята сразу смутились и больше разговоров о школе не заводили. А вечером он долго опять не мог уснуть.

Никто из домашних не слышал, как, спрятав лицо в подушку, Витюшка горько плакал. Что толку, что он приспособился сам держать ложку, нарисовал кисточкой «Березку». Жизни-то без школы, без учебы все равно не будет.

На другой день Гришказашел к нему. И начал напрямик о деле:

— А что, если ты будешь ходить только читать и слушать, а от писанины тебя освободят? А потом рисовать ты можешь?.. Можешь! А писать разве труднее?

Витюшка уставился на него.

— Ртом?

— Конечно. А ты попробуй, — и Гришка вытащил из-под койки ящичек с красками.

— Давай сперва я напишу, — Гришка достал карандаш, сунул себе в рот и, крепко сжимая зубами, попытался что-то написать на листе бумаги. Выглядело написанное удручающе. Неразборчивые буквы налезали друг на друга.

— Это у меня не получается, — обескураженно объяснил Цыган. — А ты же упорный!

Гришка не предполагал, уйдя домой, какая буря поднялась «в душе Витюшки. Научиться писать! Научиться во что бы то ни стало, как бы ни было трудно. Упрямства и вправду Витюшке не занимать.