Схлынул ребячий шум и гам. В учительской встретил директора школы Марию Егоровну. Она в строгом черном платье с белым воротничком и с пачкой тетрадей в руках. Про себя отметил, что учительница за последние годы заметно постарела, появились седые пряди в темных волосах, спина немного согнулась.
— Ну, каковы успехи, Виктор Николаевич, — впервые она своего бывшего ученика назвала по отчеству. — Как прошли занятия?
— Пожалуй, удовлетворительно, но… не совсем. Ребята задали вопрос — как и когда на белом свете появилось наше Ядрино, а я конкретно ничего не смог ответить. Получилось, что мы Иваны, не помнящие родства.
Мария Егоровна засмеялась.
— Я бы тоже не ответила.
— Вы другое дело, а я родился здесь, вырос. И как историк обязан знать.
Шел Виктор домой после первого своего рабочего дня по родному Ядрину. От школы до дома почти три четверти километра. Приветливо здороваются односельчане. Остановился немного сутулый, в синей жилетке поверх рубашки Сидорин.
— Со школьным праздником, Виктор Николаевич! — поздравил почтительно старик.
Поговорили. Виктор пошел дальше.
Вот и своя усадьба. Жил Виктор с семьей в собранной из бревен амбара избе. Нина работала бухгалтером в местном леспромхозе, мать по-прежнему в колхозе. Изба плохонькая — ждали, когда Виктор закончит учебу, собирались строиться.
Нина растапливала лучинками самовар. Возле нее, держась ручонкой за юбку, стоял голубоглазый светловолосый малыш и таращил глазенки на отца.
Поднял его Виктор на «руки».
— Смотри не урони, — опасливо предупредила жена, невольно задев в душе Виктора больное место. Отобрала ребенка.
«Сомневается, один только я не сомневаюсь», — с укором подумал он.
Вдруг в памяти Виктора отчетливо проявился такой эпизод. Мать ему в Москву сообщила, что у него родился сын. В этот же день Виктор был в районном поселке, где в больнице лежала Нина. Из родильного отделения вынесли ему показать сына. Крохотное существо глядело на него голубыми глазенками и, что особенно поразило счастливого отца, у сына были руки — малюсенькие ручонки с еще более малюсенькими кулачками, в которые он сжал пальчики. У сынишки были ручонки!
Явилась с работы мать.
За ужином зашел разговор о прошлом деревни.
— Мама, ты что-нибудь знаешь про то, откуда пошла наша деревня? — осведомился Виктор у матери.
— Существует наше Ядрино с незапамятных времен, от стариков я слышала. Но когда, сколько лет — не знаю.
— Скудновато… Ну что ж, начнем собирать по крупицам, — только-то и сказал Виктор Николаевич. Достал с полки недавно купленную общую тетрадь в зеленой коленкоровой обложке, сделал заголовок «История Ядрина и окружающих селений».
22. УЧИТЕЛЬСКИЕ БУДНИ
С каждым днем Виктор все более убеждался, что работа учителя не такая простая, как казалось раньше в институте. Можно блестяще знать историю и педагогику и не быть способным войти с ребятами в контакт. В первую очередь нужно было заставить ребят себя слушать. И здесь дисциплина на уроке. — половина дела. А она-то на уроках историка была плохой. Очевидно, сказывались прежняя разболтанность и то, что учитель местный. А раз учитель свой, деревенский, с ним меньше считались. Завладеть вниманием ребят, особенно старшеклассников, сразу трудно, почти невозможно. Требовалось время. Виктор Николаевич это понимает. Но когда в классе на уроке возникает шум, ребята не слушают, занимаются своими делами — терпеть невозможно. Все же молодой учитель на первых порах сдерживался, не применяя свою учительскую власть, только уговаривал не шуметь. Но вдруг ожили казавшиеся забытыми прежние клички.
— Черный глаз идет! — слышит он шепот, едва показываясь на пороге. Хотя черную повязку на утраченном глазу давно уже заменил протез. Ходил в очках. А кличка Черный глаз осталась. Почему она ожила? Другая кличка — Безрукий — к ней он привык. Да и, пожалуй, она не была кличкой. Так порой называли его и посторонние, впервые встречавшиеся с ним.
«Черный глаз!» — слышал он и невольно замыкался. А ребята изводили учителя, видя, что он бессилен.
— А ты не обращай внимания, — советовала дома жена, когда узнала про неприязненное отношение учеников к мужу. «Легко сказать — не обращай внимания!» — думал он.
— Ребята, да перестаньте же! — все чаще кричал он, одергивая ребят. И судорога пробегала по лицу. Сдерживая себя, предлагал: — Кто не хочет заниматься, пусть выйдет из класса. — Разговор прекращался, никто не выходил, но исподтишка кто-то в заднем ряду смеялся.
Шли дни… Порой было спокойно, тихо, а потом вдруг снова приходилось уговаривать, кричать на ребят, слышать шепот:
— Что-то сегодня Черный глаз разошелся.
Урок начался нормально. Кажется, все слушают внимательно. Рассказывал он про эпоху Петра. Рассказывал толково, с увлечением. И вдруг… громкий стук. Все обернулись. Стукнули в заднем ряду крышкой парты.
Молодой учитель болезненно сморщился, но промолчал. Прошло минут пять, только вновь пришло вдохновение, как крышка снова грохнула. Опять все обернулись.