На землях рассвета

Через десяток метров сталь сменилась зеленовато-серым сплавом. Здесь было темно, жарко и страшно — казалось, в вибрирующем воздухе вот-вот полыхнет молния. Я ускорил бег, стараясь поскорее миновать этот участок и вскоре оказался в ущелье. Здесь было идеальное место для засады — атакующим угрожали не только орудия форта, но и гребни высоких стен, с которых их можно было обстреливать. Оттуда и впрямь летели разряды призм — от проносившихся мимо машин отлетали обломки, но это оружие, созданное для того, чтобы рвать плоть, было почти бессильно против техники.

На расстоянии вытянутой руки от меня мчались тяжелые машины, обдавая меня вонью и жаром, ветер рвал одежду, пытаясь затянуть под колеса и поднимая столько пыли, что становилось трудно дышать. Взрывы и рев оглушали. Это был кошмар, которого я не мог даже представить.

Когда я попал на внутреннюю площадь, стало немного полегче. Лавируя между разбитыми, горящими машинами и вспышками взрывов, я сумел пробраться к валу и вскарабкаться на его крутой травянистый склон. Плюхнувшись на его гребень животом я смог, наконец, осмотреться.

Теперь стало ясно, почему орудия форта не накрыли атакующих прямо в туннеле. Какая-то Семья пожертвовала своим авиусом — едва Ворота открылись, его направили в них на автоматическом управлении. Он шел по туннелю вперед, словно пробка, прикрывая машины своей массой и силовым щитом. Насколько я помню, на этой модели стоял гигаджоулевый генератор весом более ста тонн — но это все равно не помогло. Сейчас авиус замер посреди площади, развернувшись почти боком. Вся передняя его часть была страшно разворочена, из его остова клубами шел дым, но он до сих пор служил неплохим укрытием. Десятки выехавших из-за него грузовиков тоже были подбиты, но их пылающие коробки создали своеобразную ступенчатую баррикаду, подходившую к самому фортовому рву. Здесь, на площади, как и у Ворот, полегло, наверное, несколько сот наших, но те, кто шел за ними, подобрались достаточно близко, чтобы бить по амбразурам из гранатометов, почти в упор. Как и любой современный бой, штурм продлился считанные минуты — потом из форта перестали стрелять. Если взглянуть на другую сторону вала, можно было увидеть, как гвардейцы Императора бегут в переулки, уже не сопротивляясь, — а наши расстреливают их, словно дичь, пристреливают раненых, врываются в здания… Некоторые солдаты с призмами еще держались на крутых гребнях холма над ущельем, но их участь тоже была решена — было видно, что через минуту наши одолеют склон, а потом просто перестреляют их, не входя в радиус огня призм.

Я быстро скатился с тыльной стороны вала вниз. Я побывал в сражении — и при этом не участвовал в нем. Сейчас единственное, что мне хотелось — это оказаться дома и как можно быстрее забыть весь этот ужас.

Я свернул влево, стараясь обойти военный городок. Солдат уже почти всех перебили, но там не стихал шум. Сразу вслед за ударными силами во Врата Хониара ворвалась вторая армия — неорганизованная и стихийная, но гораздо более многочисленная — армия мародеров. Как и положено, они громили и грабили. Местами уже распустились пышные дымные хвосты пожаров — все запреты и законы пали и в воздухе витал дух мстительной злобы.

На бегу я подумал, что должен найти отца и свою семью, но как это сделать в адской суматохе? Они наверняка направились домой — и мне следовало идти туда же.

Я слишком поздно понял, что ноги вынесли меня к самому опасному месту — к складам продуктов. Вблизи от Врат Хониара хранились десятки тысяч тонн завезенных на случай осады припасов. А кто в военное время не хочет запастись пищей? И вокруг складов кипел кусачий людской муравейник — оттуда явственно доносилась стрельба. Понятно, что там хранилась не какая-нибудь крупа, а еда действительно дорогая и хорошо упакованная, но зачем так? Зачем?

Я не успел разобраться в этом. Наперерез мне бросилось несколько мужчин — у некоторых были палки, у других — только кулаки. У меня была скорострельная винтовка — старая, но от этого не менее смертоносная. Я мог скосить их всех одной очередью — но вместо этого побежал так, как ни бегал еще никогда в жизни — сначала по траве в сторону, потом вниз по склону оврага.

Я не останавливался, пока не достиг зарослей на его дне. Бежать здесь было невозможно и я в изнеможении упал на влажную землю, задыхаясь и впервые в жизни чувствуя боль в сердце. За спиной я слышал крики и брань преследователей. Казалось, вот-вот они настигнут меня, ударят по затылку, будут топтать, бить… Чуть отдышавшись, я приподнялся и все же дал очередь — им под ноги. Они сразу же побежали назад с вполне приличной скоростью. Почему я поступил так? Не знаю, брат. Не так-то просто стрелять в людей, пока есть хоть какой-то выбор.

Когда длинный травянистый склон опустел, я заметил, что по его гребню тянутся бесконечные колонны машин — они оттеснили мародеров и теперь потоком устремились в Хониар. Среди них был знакомый фургон отца и другие машины нашего семейства — но я ничего не смог сделать для них».