На землях рассвета

Найко вскочил и, как был, нагишом, бросился к окну, но ничего не увидел. Только ярко сияла полная, заходящая луна. Судя по ней, было часа четыре ночи.

От волнения ему стало очень жарко, по коже густо ползали мурашки, но томление оставило его — в тот же миг, когда вспыхнул свет. Найко замер у окна, не зная, что делать и стоял так несколько минут, но ничего не менялось. Сумерки утра едва брезжили, их свет почти не проникал в комнату и в доме царила полная, совершенная тишиґна.

Наконец, недовольно помотав головой, он вернулся к постели. Там, вольно растянувшись на животе, нагишом спала Иннка. Ее гладкое, гибкое тело влажно отблескивало в сумраке, длинные ресницы подрагивали, хмурое обычно лицо с крупґным чувственным ртом и высокими скулами приняло выґражение детского, безмятежного счастья.

Не вполне поґнимая, зачем, словно все еще во сне, Найко безґдумно сел рядом, провел ладонью по ее стройной, удивительно прохладной спине…

Иннка вскинулась одним слитным, неразличимым рывком, вскрикивая сразу гневно и испуганно, потом замерла, ошалело осматриваясь. Ее большие глаза в полумраке казались совершенно темными, бездонными и юноше на миг стало страшно: сознание подруги еще не проснулось и перед ним было лишь ее сильное тело, управляемое одними инстинктами. Вероятно, ее сон тоже был очень реальным и она не могла сразу освободиться от него.

— Найко? Что случилось?

Их глаза встретились — удивленно-испуганные — потом он мягко и сильно привлек девушку к себе, лаская ее. Иннка прижалась к нему всем нагим телом. Их руки скользили, обнимая, бедра сплелись, две пары босых ног — холодная и горячая — изучали друг друга. В призрачном влажном полумраке смешалось дыхание двух приоткрытых ртов, они замерли, отдаваясь острому, чистому удовольствию — и это все длилось, длилось, длилось…

Усталые, они легли, не касаясь друг друга, но сон уже не шел к ним — так, дрема, быстрые, путаные сновидения, быстрые, насмешливые взгляды из-под опущенных ресниц…

За окном вновь мелькнула мгновенная белая вспышка — и почти сразу здание вздрогнуло, заставив зазвенеть стекла. Найко вскинулся в постели, услышав глухие, мощные раскаты взрыва, нарастающий вой — как у сбитого самолета в фильмах про войну — и, через две секунды, второй взрыв, много мощнее первого. Воздух ощутимо толкнул Малау — стекла вновь зазвенели, задребезжали, но не разбились.

Когда юноша подбежал к окну, все уже стихло и он не заметил ничего необычного. Восток уже начал алеть, но небо оставалось темно-синим, с несколькими звездами. Внизу тоже созвездиями горели синие и желтые огни.

Поняв, что заснуть не удасться, они нагишом пошли в душ. Свет там почему-то не горел и, оставив подругу плескаться в темноте, Найко вышел на балкон, весь мокрый в прохладном текучем воздухе, вглядываясь в туманное розоватое сияние востока. Через минуту рядом беззвучно появилась Иннка, — такая же нагая и мокрая. Найко невольно покосился на упругие, туго стянутые мускулы ее живота. Его ладони словно все еще скользили по этой гладкой, горячей поверхности, они помнили каждый дюйм ее прекрасного тела, а язык хранил солоноватый вкус темных сосков. Вдруг покраснев, юноша опустил взгляд, вспомнив, как трогал их губами и как Иннка, почти не дыша, замирала от этого. Он не понимал всей глубины своих чувств к ней — до этого странного утра.

— Никогда не догадаешься, что я сейчас сделаю, — вдруг сказал он и Иннка подняла глаза. Она стояла, вытянувшись в струнку, бессознательно-чувственно упираясь в шершавый влажный камень пальцами босых ног, словно отлитых из темного золота, ничуть не стесняясь своей наготы. Ее гибкое тело подобралось, сумрачно-синие глаза смотрели внимательно и остро.

— Что же?

— Я сейчас пойду к Охэйо. И он нас поженит. Здесь это просто.

Иннка ошалело взглянула на него — и торопливо кивнула, боясь, что сон рассеется.

2.

Когда он вошел в почти темную, затененную черными шторами комнату, там никого не было. Дверь спальни оказалась незаперта, одежда Охэйо, очень тщательно сложенная, свисала со стула. Найко было подумал, что он в душе, но и там, за приоткрытой дверью, тоже было пусто и темно. Недоумевая, он вернулся в коридор, быстро и бесшумно пошел по нему, глядя во все стороны — но ему никто не попадался.

Найко начал сомневаться, что проснулся: несмотря на явный грохот катастрофы коридоры были совершенно пусты. Он бродил по едва освещенным пустым комнатам словно призрак, наконец спустился вниз — и с удивлением заметил, что задний вход открыт. Снаружи струился чистый свет утра и юноша бездумно пошел к нему.

Казалось, он вернулся на два дня назад — над темной стеной леса стояла такая же золотая заря, а густая трава была такой же влажной от росы. Шлак на парковых дорожках колол босые ноги юноши, но ему это нравилось, — как и холодный, влажный воздух, мягко обтекавший его почти нагое тело. Вокруг не было ни единой живой души — похоже, что все остальные еще крепко спали.