На железном троне

Варшавский конгресс утрясал преобразования всего Балтийского региона[45] и примирял стороны конфликта.

Прежде всего подтверждалось признание «призвания на царствование» императора Руси в королевство Швеция и все производные трения, уже оговоренные между Дмитрием и Кристианом.

Далее был вопрос о роспуске Речи Посполитой с образованием четырех корон: королевства Польши, королевства Лодомерия, Великого княжества Литва и Великого герцогства Пруссия[46]. Само собой, все короны, застенчиво шаркая ножкой, принял на свою лысину Дмитрий. В наследное владение.

Но самым интересным было совсем иное.

В Нижней Германии Дмитрий учинил натуральный тарарам! Утвердил одно великое герцогство и два обычных. Отторгнул обширные земли у вассалов императора Священной Римской империи. После чего объединил три Померании в одну. Ну и, наконец, подчинил Великому герцогству Ютландия с собой во главе еще четырех вассалов – герцогов. После этого вручил королю Дании новообразованное герцогство Помория в наследное владение, во исполнение союзных обязательств. Поделился то есть. Причем, что важно, не выходя из состава этой империи, то есть действуя в рамках устоявшегося права и обычая.

Зачем ему вся эта возня?

О! Это был отдельный и весьма любопытный вопрос.

Право голоса в этом дивном политическом объединении – Священной Римской империи – зависело от размера владений. И чем больше они становились, тем больше ты обретал прав и возможностей. Конечно, Дмитрий теперь становился вассалом Матвея I Габсбурга в пределах Священной Римской империи. Это плохо. С другой стороны, получив в свое наследное владение Великое герцогство Ютландия, Дмитрий по законам и обычаям Священной Римской империи должен быть произведен в фюрсты, то есть имперские князья, имеющие право голоса в имперском рейхстаге. Причем количество этих голосов зависело от размеров владения. В ситуации с Ютландией речь могла идти о пяти-шести голосах. Вновь созданное Лужицкое герцогство, ставшее его наследным владением, также позволяло претендовать на статус фюрста и три-четыре голоса в имперском рейхстаге. Принятие же вассальной клятвы от герцогств Брауншвейг-Люнэбург, Саксен-Лауэнбург, Мекленбург и объединенной Померании позволяло императору претендовать уже на титул курфюрста[47]. А так же порядка двадцати пяти голосов в имперском рейхстаге из ста возможных. Естественный же союз с домом Ольденбургов позволял претендовать Дмитрию на практически треть голосов рейхстага.

И это уже было очень и очень интересно. Ведь курфюрсты были князьями-выборщиками, которые выбирали из своей среды новых императоров Священной Римской империи. Иными словами, Дмитрий не только мог теперь напрямую участвовать в выборах каждого нового главы этой державы, но и вполне законно выдвигать свою кандидатуру на этот пост. Да и вообще – становился крайне влиятельной фигурой. Конечно, с Габсбургами ему не тягаться, те находились на недосягаемой высоте, но его крепкое второе место было вполне достаточным, чтобы с ним считались.

Конечно, Дмитрий мог декларировать выход своих новых владений из Священной Римской империи. Но в этом случае он вступал в долгую и изматывающую борьбу с обеими линиями Габсбургов. А в текущей обстановке подобный шаг был, очевидно, лишним. Ему и эта-то война далась непросто…

Да и Матвей находился не в том положении, чтобы отказывать императору в произведении в курфюрсты. Ведь иначе что? Правильно. Война. И не с кем-либо, а с человеком, который на глазах всей Европы прошелся ураганом по Скандинавии, Нижней Германии и Речи Посполитой, громя все войска, что встречались у него на пути. Матвей прекрасно понимал, что выиграть он, наверное, может. Экономические и людские ресурсы Руси и его владений несопоставимы. Но эта победа потребует десяти-двадцати лет напряженной борьбы и измотает его державу до крайности. Чем, безусловно, воспользуются все заинтересованные лица.

Так что Матвею, по сути, оставалось только одно – возвести Дмитрия в статус курфюрста и продолжить традиционную для старого австрийского дома Габсбургов политику многоходовой дипломатии. Тем более что Дмитрий явно не шел на обострение. А значит, что? Правильно. С ним можно было сотрудничать и даже, если повезет, использовать в своих интересах. Хотя, конечно, поступал нагло, дерзко и одиозно.

Владислав закончил свой доклад.

Матвей чуть растерянно кивнул, выражая благодарность своему племяннику за столь детальный пересказ.

– Так ты говоришь, что тебе нравится этот император Руси?

– Он один из лучших полководцев наших дней. А я хотел бы сделать карьеру военного.

– Хм. Тогда, быть может, ты согласишься выполнить мою просьбу? Мне нужно, чтобы ты возглавил посольство в Москве. Дмитрий получил большие владения в моих землях. Если он готов принести мне вассальную клятву, то я просто обязан возвести его в достоинство курфюрста. Принимая во внимание его занятость, ты должен будешь принять вассальную клятву по доверенности. От моего имени.

– Как от императора Руси, короля Польши… – начал было перечислять Владислав.