На железном ветру

Теперь он не читал названия улиц и не любовался старинными зданиями. Мысли его целиком были поглощены делом, ради которого он здесь находился. Итак, автор анонимного письма не солгал — Брандт в Париже. Впрочем, в том, что германская разведка именно здесь решила подобрать агентуру для засылки в Советский Союз, не было ничего необычного. Париж — центр белой эмиграции. Удивительно другое: почему ни он, ни Воронин, ни руководители иностранного отдела не предусмотрели такой возможности? Ведь еще год назад, сразу после прихода Гитлера к власти, поступили сообщения о начавшемся расслоении в среде белоэмигрантов. Четко определились две группы. Одни смирились с существованием Советов, более того — успехи новой России льстили их национальному самосознанию и в поддержке потерянной, но по-прежнему милой Родины против «немчуры» они видели свой патриотический долг. Другие, оставшиеся верными «белой идее», открыто встали на сторону фашизма именно потому, что его острие было направлено против Советов и, стало быть, надежда на восстановление «национальной России» получила реальное основание. Эти отщепенцы горели злобной ненавистью ко всему советскому, и германской разведке, очевидно, не требовалось больших усилий, чтобы заставить их служить себе.

Так почему же мы не предусмотрели? А возможно и предусмотрели и предпринимали необходимые усилия, но безуспешно? Вернее всего, так оно и есть. Германская разведка — сильный противник, его на кривой не объедешь.

Но сейчас все эти соображения бесполезны. Брандт вербует в Париже эмигрантскую молодежь для агентурной работы в Советском Союзе. Задача: обезвредить потенциальных шпионов. В первую очередь для этого нужно либо проникнуть любым способом в вербовочную кухню Брандта, получить списки, а еще лучше — и фотографии будущих шпионов, либо склонить на свою сторону одного или нескольких завербованных, то есть приобрести своих людей среди вражеской агентуры.

Тот факт, что борьбу с Брандтом предстояло вести на нейтральной почве, в большей степени облегчало для Михаила его задачу. Здесь немецкий разведчик не имел защиты специалистов сыска из гестапо. Ему приходилось полагаться только на собственную изворотливость.

Конечно, у него есть помощники, но вряд ли их много. К тому же Михаил находился в более выгодном положении, потому что знал о деятельности Брандта, а тот о нем не знал.

Однако нейтральная почва Франции имела и свои неудобства. Работай Донцов в Германии, перед ним всегда стоял бы один противник — фашизм. Пусть сильный, пусть жестокий, но один. Здесь приходилось держать три фронта. Направляя удар против Брандта, все время надлежало иметь в виду белую эмиграцию и французскую контрразведку. Неосторожный шаг, небрежность, ошибка, не имеющие никакого отношения к борьбе против Брандта, могли окончиться провалом, срывом задания.

Наконец он — беспаспортный иностранец — мог попасть в руки французской полиции и мог быть выдворен из Франции. Полицейским и в голову бы не пришло, что в их руках побывал советский разведчик и что своими действиями они помогли немцам. Таковы причуды тайной войны. Вести ее предстояло в кромешной тьме, на ощупь. И все же Михаил пока «видел» лучше своих противников, и это преимущество собирался использовать.

Неподалеку от арки Сен-Дени он вышел на одноименный бульвар. По широкой улице гулял ветер. Он швырял в лицо капли влаги, раскачивал черные голые ветки каштанов, рябил лужи на асфальте, а в душе Михаила возбуждал чувство бодрости. Наверное потому, что ничем. не отличался от московского осеннего ветра. И точно так же, как в Москве, прохожие низко наклоняли головы, прятали от ветра лица. И только женщинам Парижа погода, казалось, не доставляла огорчения. Напротив, она давала повод показать яркие зонтики и кокетливо перетянутые в талии плащи.

Слева, подернутые серой хмарью, громоздились уступами вверх кварталы Монмартра. Один над другим нависали слепые брандмауэры. В этой картине было много общего с приморской частью Баку. Михаил преодолел соблазн подняться на знаменитую «гору мучеников» и свернул на магистраль Сен-Дени. Не доходя до улицы Мазэт, он углубился в соседнюю, параллельную ей улочку. Он хотел узнать, что находится по другую сторону пансионата мадам Зингер и возможно ли в случае необходимости покинуть его, минуя улицу Мазэт. Сейчас ему ничего не грозило, но заранее наметить возможный путь отступления его побуждала не излишняя мнительность. Он лишь выполнял непременную обязанность, обусловленную профессией.