На зябкой грани инобытия

Это в груди рушатся башни, башни…
Синие башни древнего Вавилона.
Это мой в твидовом пиджаке ангел вчерашний,
Защитник вчерашний в ночь улетает с балкона,
Оставляет мне только горькие сигареты,
Только сладкие слезы о том, что жизнь — по нолям,
И что терпкие, дымкие имена — Анахит, Марета —
Дают кораблям и никогда — дочерям.

* * *

…Нет, ты меня не ждал, ни боже мой.
Какая б ни была судьба лихая,
Я не должна была к тебе домой
Влететь, веселым мраком полыхая,

На твой порог, незваная, шагнуть,

Перетряхнуть все памятки и беды…
Нет, только не к тебе — к кому-нибудь,
С кем схожие бессмысленные среды,

С кем общая вода для равных жабр

И общий воздух, взрезанный крылами…
Но вот я здесь — как гром или пожар,
Как темное, стремительное пламя.

И шлем волос, как принято писать,

И в розах шаль, и горе за спиною,
Мне хочется то плакать, то плясать,
И весь мой ад и мой сурок со мною.

Да из какой непрошеной среды —

Замученная, пестрая, как птица,
Мошенница, словесной чехарды
И взоров нагловатых мастерица.

* * *

Положи мне любовь полосатой конфеткою в рот —
Леденцом красно-желто-зеленым спаси мою душу.
Светлый ангел больничный, мне свой отдававший компот,
Помнишь, я не боялась ни бо…? А сегодня я трушу.

Говоришь, это облако — дом твой, кораблик, причал,

У тебя там в буфете кулек золотых карамелек.
Говоришь, в моем сердце заело пружинку-печаль —
Это часто бывает у нас, дурачков, пустомелек.

Легкий дом твой, кораблико-облако, снег-молоко,

Это солнца осколки в кульке из тетрадной обложки,
Это мне невесомо и счастливо, это легко,
И не тянет к земле — спотыкалку твою, хромоножку…