На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Новизна метода, которая обусловливала новую структуру партий, заключалась в сочетании геологической съемки со систематическим опробованием речных долин. Метод шлихового анализа, положенный Билибиным в основу поисковых работ, дал блестящие результаты. Он заключался в том, что в долинах исследуемой территории систематически, через определенные интервалы, из речных наносов брались пробы, которые тут же на месте промывались в лотке.

В процессе промывки легкие минералы постепенно смываются, и в конце концов на дне лотка остается так называемый шлих-фракция, состоящая из наиболее тяжелых минералов, в том числе и золота, если оно присутствует в наносах данной речной системы. Полученный шлих подсушивается, золото из него извлекается, и количество его оценивается. Каждая взятая проба наносится на специальную карту опробования, на которой условными знаками дается количественная оценка золота, содержащегося в каждой пробе. Получается картина площадного распределения золотоносности на данной территории. Увязка геологических и поисковых данных дает возможность достаточно отчетливо представить, куда и как надо направлять дальнейшие, более детальные работы.

До этого геологическая съемка велась оторванно от поисковых работ, причем последние имели характер случайного набора проб без определенной системы.

Забегая вперед, скажу, что выявление богатых россыпных месторождений золота на Колыме в такие короткие сроки было бы невозможным без этой новой методики, которая впервые была применена Билибиным на Алдане.

Надо сказать, что к моменту нашего приезда на Незаметный слово «геолог» произносилось здесь с ироническим оттенком благодаря подвигам одного очень ловкого, прохвоста, который сумел сильно опорочить эту благородную профессию в глазах местного населения.

В мясной лавке мы не раз видели здоровенного, рослого дядю, с большой лысиной и окладистой черной бородой, который, не торопясь, обслуживал покупателей. Это был А. П. Ивлев, числящийся в должности главного геолога приискового управления.

Торговец по профессии, он некоторое время был рабочим какой-то геологической партии. Его односельчанин, занимавший в Москве весьма ответственный пост, дал ему справку, что знает его как хорошего геолога-практика. Вероятно, аналогичную справку получил бы земляк Чапаева коновал, если бы не Фурманов. В данном случае Фурманова не оказалось. Ивлев со свойственной ему самоуверенностью и внушающей уважение фигурой и осанкой явился в Москве в Алданзолото и, предъявив справку, был принят на должность главного геолога приискового управления сроком на два года.

Он благополучно прибыл на Незаметный в обществе довольно авторитетных товарищей — членов правления треста Алданзолото, у которых даже на секунду не мелькнула мысль, что они имеют дело с самозванцем.

По приезде на место работы главный геолог развил бурную деятельность, и скоро страшный червь сомнения закрался в души окружающих. Через некоторое время в работе Ивлева появились такие перлы, что пришлось создать комиссию для проверки его знаний. Комиссия быстро разоблачила «геолога», и он рассказал все как было. Однако на предложение расторгнуть договор Ивлев ответил категорическим отказом. Хотели отдать его под суд, но дело было слишком щекотливое, бросающее тень и на ответственное лицо, давшее справку, и на авторитетных товарищей, заключивших с ним договор.

В конце концов его перевели работать по специальности — в мясную лавку, сохранив за ним оклад главного геолога, в каковой должности он проходил по штатному расписанию. Учитывая «специфику» его профессии, над ним учредили неусыпный тайный контроль. В один прекрасный вечер «главного геолога» изловили на краже мяса. Вопрос был поставлен так: либо его будут судить за воровство со всеми, вытекающими последствиями, либо он «по собственному желанию» расторгнет договор и его с миром отпустят. Ивлев выбрал последнее и покинул Незаметный, оставив у местных работников крайне превратное представление о геологах.

Трест получил возможность на освободившееся место пригласить Билибина, который быстро восстановил репутацию работников геологической службы.

Зимой 1928 года Билибин написал мне письмо, в котором предлагал принять участие в организуемой им экспедиции на Колыму. Я только недавно вернулся из полуторагодового академического отпуска. На то, что мне вновь дадут отпуск, не было никакой надежды. Оставлять учебу в академии тоже не хотелось, и я скрепя сердце вынужден был отказаться.

В 1930 году я закончил Горную академию. В это время на Колыму направлялась вторая экспедиция, возглавляемая помощником Билибина В. А. Цареградским, который по рекомендации Билибина пригласил меня участвовать в ней.

Я с радостью согласился. Однако попасть в экспедицию мне не удалось. Экспедиция ехала от Геолкома, а я, будучи стипендиатом Союззолота, обязан был по окончании академии отработать три года в этой организации.