На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

К пароходу подошел катер с пограничным начальством. Ехавшие на нашем пароходе руководители Колымского отделения Цветметзолота вместе с Шуром и Билибиным по шаткому веревочному трапу спустились в катер. Он описал широкую дугу и направился к берегу. Мы остались на пароходе. Нам сообщили, что в первую очередь будут выгружены лошади, а высадка людей начнется только завтра.

Второго июля, просидев целый день на пароходе, мы оказались наконец на долгожданной земле.

Первое, что нам бросилось в глаза, — это большая толпа желтых исхудалых людей, в безнадежной позе сидевших на берегу. Многие передвигались с помощью костылей. Это были цинготники. Из 260 человек, населявших Нагаево, свыше шестидесяти были больны цингой в разной степени ее проявления. Многие навеки остались в этом суровом краю, так и не дождавшись прибытия парохода. Некоторые не могли самостоятельно двигаться, и их на носилках доставляли на катер, откуда с помощью лебедки грузили на пароход. Стало как-то не по себе при виде этой мрачной картины. Как бы и нам не пришлось познакомиться с этой хворью, невольно думал про себя каждый.

На берегу нас встретили Билибин и его бывший рабочий Миша Лунеко, высокий загорелый худощавый брюнет, энергичный и подвижный, выполнявший обязанности не то коменданта, не то завхоза экспедиции. Он здесь зимовал, занимаясь строительством и готовясь к нашему прибытию.

База экспедиции находилась на расстоянии двух — двух с половиной километров от поселка Нагаево, на берегу небольшого ключика Марчекана, и состояла из трех бараков. Мы, инженерно-технические работники, обосновались в одном из бараков, где было хотя и тесновато, но вполне терпимо. Некоторые расположились в палатках. Рабочие побригадно разместились в двух остальных бараках. Билибин поселился в одном бараке с нами. Шур и его заместитель Тарасов — высокий тощий человек, внешне похожий на Дон-Кихота, — устроились в поселке в отдельном небольшом домике.

На второй или на третий день после прибытия нам пришлось почувствовать, что мы находимся в области, где пульс Земли, бьется ускоренно. Часа в четыре утра наш барак застонал, заскрипел и резко встряхнулся, так что большинство его обитателей в испуге проснулись. Это было самое настоящее землетрясение силой в четыре-пять баллов.

По прибытии в Нагаево взаимоотношения Билибина с официальным начальником экспедиции Шуром стали быстро портиться. Подвижный и энергичный Билибин старался как можно скорее отправить нас в тайгу, чтобы в течение летнего сезона успеть провести полевые работы. Сам он не имел полномочий, и все переговоры с официальным хозяином края — Цветметзолотом, без которого мы не могли обойтись, вели Шур и его заместитель Тарасов. Это были люди, незнакомые с полевой геологической работой; не знающие тайги и местных условий, но крепко оберегавшие свой авторитет от посягательств со стороны внутренней оппозиции в лице Билибина, который требовал ускорить отправку партий.

Хозяином положения чувствовало себя Цветметзолото. Слабовольный Шур не был в состоянии дать должного отпора стремлению последнего «наложить лапу» на имущество экспедиции. Шур сдавал одни позиции за другими, и вскоре мы оказались в полной зависимости от Цветметзолота. А оно не особенно торопилось отправлять наши партии. У него хватало своих забот.

В тоскливом ожидании проходили дни. Как нарочно, погода установилась ясная, солнечная, с редкими ненастными днями. Мы рвались в тайгу на работу, а вместо этого приходилось сидеть бездельно в надоевшем Нагаеве. Пробовали мы делать небольшие маршруты в окрестностях, но это по существу была не работа, а забава.

Только 19 июля поступило распоряжение готовиться к выезду. Намечалось отправить две группы партий. Партии, руководимые геологами Е. Т. Шаталовым, С. Е. Захаренко и А. А. Арсеньевым, должны были пересечь Охотско-Колымский водораздел и, выйдя к устью Детрина, сплыть оттуда до Среднекана. Остальные партии — Б. И. Вронского, В. Н. Березкина, И. А. Пудовкиной и Е. А. Нечаевой — намечалось на конях довезти до Заливной базы в верхнем течении Малтана, откуда они должны были сплывать по Бахапче, ведя по пути геологические наблюдения и проводя опробование боковых притоков.

Наступил самый ответственный момент — получение лошадей. По существу это были не лошади, а живые скелеты, Тощие, с выдающимися ребрами, в ранах и припухлостях, они выглядели ужасно. Лошадей нам выделило по договоренности Цветметзолото, и, конечно, выделило «лучших».

Поскольку более длинная и ответственная дорога была у первой группы, ей было предоставлено право выбора. Остальное досталось нам.

В пути

21 июля мы погрузили наше снаряжение на сорок пять тощих, измученных лошадей и с ужасом убедились, что ноша для них непосильна. Они, шатаясь, брели по узкой таежной тропинке, ведущей через перевал от берега бухты к речке Магадану. Вьюки сбивались и падали, лошади еле передвигали ноги. Было ясно, что при таком положении нам до сплава не дойти — до него было около 300 километров.