На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

А между тем река становилась все уже и уже. Высокие отвесные берега образовывали причудливые нагромождения мрачных иззубренных утесов, местами покрытых завалами наносного леса. Время от времени посреди реки попадались одиноко торчащие утесы-останцы, мимо которых мы лихо проносились по белым барашкам волн, а издали все яснее, все отчетливее доносился глухой многообещающий рев. Это был первый настоящий порог, где разрозненные гребни выступающих из-под воды порфировых жил создавали сложный извилистый каменный частокол. Между камнями ревели бело-зеленые валы, каскадами взлетая вверх, кружась и набегая друг на друга. А посредине этого ревущего хаоса, нелепо накренившись, стоял плот… нашего поискового отряда!

Прочно посадило его, беднягу, на острый каменистый зуб, накренило под углом тридцать градусов, прижало к какому-то серому выступу, и остался он здесь зловещим памятником неудачной попытки проскочить через первый Тенкинский порог. Поисковики же, бросив застрявший плот, видимо, отправились берегом.

Мы быстро промчались мимо плота. Сотни ведер воды бурным потоком хлынули в батик, борта его исчезли под волнами, и он превратился в подводную лодку, а мы — в торчащие из-под воды перископы. Наша «подводная лодка» вихрем пронеслась между острыми зубьями камней и очутилась в тихом глубоком улове, погружаясь все глубже и глубже. Бешено работая веслами, почти по пояс в воде, подплыли мы к спасительному берегу и благополучно выбрались на сушу. Вылили из батика воду, выжали одежду и вновь понеслись вниз по реке навстречу новым приключениям.

Пороги сменялись порогами, и каждый раз наш батик на три четверти наполнялся водой, но все же честно проскакивал через каменные барьеры, преграждавшие ему дорогу. Рев, царивший в воздухе, стал уже привычным для уха, но вот оно уловило новый ритм, новую мелодию еще более мощного грохота.

Мы пристали к берегу и, осмотрев порог, пришли к заключению, что перебираться через него надо одному из нас и без вещей. Было решено, что Ковяткин заберет все наше имущество и пойдет берегом, а я поплыву через порог. Налегке, босиком, в одной только рубашке и кальсонах, я сел в батик и оттолкнулся от берега. Вокруг что-то ревело, гудело, вихрилось. Мимо мелькали в водовороте белой пены смоляно-черные остовы гигантских камней, и наконец меня вместе с батиком с полутораметровой высоты сбросило в бушующий вихрь зеленой воды и белой пены. События развертывались с непостижимой быстротой. Не помню, как это произошло, но я уже сидел верхом на перевернутом батике в тихом плесе и подгребал к берету.

Мы вылили из батика воду и в предвечерних серых сумерках, еще достаточно светлых, поплыли дальше, к последнему, самому мощному порогу. Опять Ковяткин, нагрузившись нашими мокрыми пожитками, пошел по берегу, и опять батик нырнул в ревущую пасть порога.

На этот раз дело оказалось серьезнее. Порог тянулся на добрых полкилометра, а батик перевернулся уже через каких-нибудь полтораста метров, попав в воронку каскадом хлещущей через каменистый гребень воды. Помню только, как, стоя по колени в воде на каком-то осклизлом камне, я тщетно тянул к себе батик, который течением рвало у меня из рук, как до боли напрягались мускулы спины и рук, как наконец я втащил на камень батик, перевернул его и вылил воду, а через мгновение вновь сидел на дне перевернутого батика, опять тащил его на какой-то камень, изнемогал, задыхался, но все-таки опять перевернул его, освободил от воды и опять в третий, последний раз подплывал к берегу на перевернутом суденышке в тихом глубоком плесе, оставив позади себя ревущий порог. Зубы мои отплясывали трепака, когда я натянул на себя верхнюю рубашку и надел куртку. Тщетно пытался я согреться усиленной греблей. Пришлось остановиться, развести большой костер, как следует отогреться и высушить одежду. Болели и сводились судорогой мускулы рук, ныла спина, и в теле чувствовалась неимоверная усталость.

Уже основательно стемнело, когда мы поплыли дальше по спокойной поверхности реки, в полной уверенности, что впереди не будет более препятствий.

Было уже совсем темно, когда мы опять услышали ревущее гудение. Ехать в темноте даже через небольшой порог — слишком рискованная затея, поэтому волей-неволей нам пришлось вылезти из батика и отправиться далее пешком. Однако, пройдя немного, я почувствовал, что продрог донельзя. Мы остановились, развели огромный костер, согрели чай, поужинали и ухитрились даже уснуть на ворохе веток около ярко пылавшего костра. Рано утром, как только немного рассвело, снова сели в батик и благополучно проскочили через маленький порожистый перекат, только самую малость черпнув бортом воды. Дальше уже шли тихие беззлобные плесы, и через каких-нибудь полтора часа мы подплывали к устью Тенке, лихо причалив к берегу у самого барака.

Возвращение

Быстро промелькнула половина сентября. Мы провели дополнительные геологические и поисковые работы в бассейне прилегающих речек, целиком выполнив взятые обязательства. Пора было возвращаться.