На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

В хлопотах и сборах время проходило быстро. Все мы с нетерпением ожидали дня отъезда, и вот наконец он наступил.

Мы покидаем Хатыннах

9 июня мы распростились с Хатыннахом и отправились в далекий неведомый путь. Проводником у нас был якут Винокуров из партии Котова. До якутского поселка Оротука обе партии шли вместе, потом пути наши расходились: Котову надо было идти на Кулу, мне — в верховья Аян-Юряха.

Винокуров собирался вести нас несколько странной дорогой, через Дусканью и Уйкан. Это примерно то же, что ехать из Москвы в Ленинград через Курск. Однако Винокуров уверял, что другого пути для лошадей нет. Перевал из Сухахы в Тыллах в это время года для лошадей непроходим из-за снега. Даже продвигаясь выбранным нм путем, наши лошади будут страдать от плохих кормов. Нам приходилось верить ему на слово, хотя и обидно было делать такой огромный крюк.

Мы ехали втроем — Успенский, промывальщик Кулеш и я. Слово «ехали» не совсем верно: все мы шли пешком.

В нашем распоряжении было девять лошадей, невзрачных, тощих, слабых. Столько же было у Котова.

Перевалив в небольшой приток Дебина — ключ Ягодный, мы пошли вниз по его широкой долине, где в изобилии был прекрасный корм для наших коняг.

Значительно хуже стало, когда мы подошли к Дебину и стали спускаться вниз по его долине. Тропа, по которой мы шли, скоро уперлась в русло. Ее продолжение виднелось на противоположном берегу. Из-за высокой воды Дебин в это время года недоступен для перехода вброд. Пришлось идти по его левой, заболоченной террасе, покрытой ягелем, где для коней не было корма. Мы шли по только что прорубленной просеке с уходящими вдаль рядами белых телефонных столбов. Только поздно вечером нам удалось отыскать небольшую полянку, покрытую чахлой травой, которой явно не хватало для наших восемнадцати лошадей.

В довершение всего выяснилось, что в двух километрах ниже Дебин прижимается к левому берегу и пройти с лошадьми в этом месте невозможно.

Пришлось задуматься над тем, как двигаться дальше. Надо было как-то переправляться. Мы внимательно осмотрели местность. В одном месте посередине Дебина находился большой остров, и ширина реки здесь не превышала шестидесяти метров. Около этого острова мы решили организовать паромную переправу на плоту. У нас, к счастью, было много тонкой и прочной вьючной веревки, изготовленной из манильской пеньки.

Вскоре был сооружен небольшой плот, состоящий из семи четырехметровых сухих тополевых бревен. Поднимал он 150–170 килограммов груза. Главное было перебросить на остров конец веревки, привязанной к носовой части плота. Вторую веревку закрепили на корме; теперь плот можно было перетягивать вручную с берега на берег.

Коллектор котовской партии Грайков и я, оба любители водных процедур, взяли на себя выполнение этой задачи. Захватив зубами конец веревки, мы кролем перемахнули через Дебин и перетащили к себе плот с первой партией груза. После этого плот, как по расписанию, задвигался от берега к берегу. Плохо было только, что выгрузка происходила сначала на острове и процедуру переправы пришлось повторять дважды. Лошадей мы перегнали вплавь.

Переправа через Дебин заняла у нас около семи часов непрерывного труда. Зато теперь мы могли быть спокойны. Крупных рек по пути до Оротука не было. Вскоре мы вышли на оротукскую тропу.

Дни пути проходили неторопливой чередой, заполненные однообразными дорожными происшествиями. Установилась ясная теплая погода, и комары все сильнее давали себя знать. Наши бедные лошади сильно страдали от этой нечисти. На ночевках приходилось раскладывать огромные дымокуры, чтобы дать коням нормально отдохнуть. Для этого надо было найти, собрать и принести побольше разного гнилья, которого, как нарочно, встречалось немного. Без дымокура лошади быстро вышли бы из строя от истощения.

Дымокур — это своего рода лошадиный клуб. Около него все время толпятся лошади. Поест, поест какой-нибудь коняга вкусной сочной травки и, смотришь, галопом несется к дымокуру, лезет чуть ли не в самый огонь. Очистится немного от назойливого гнуса и стоит с блаженным выражением на морде, дремлет, отдыхает. Постоит, отдохнет и опять рысью мчится на кормежку.

18 июня тропа свернула в сторону от Дебина и повела нас по долине его правого притока — речки Дусканьи. Дорога по Дусканье была неплохая — сухая, с достаточным количеством травы и отчетливо выраженной тропой. Раньше в заболоченных просторах долины Дебина тропа часто терялась и на поиски ее приходилось тратить много времени.

Единственное, что нас беспокоило, — это перевал из Дусканьи в приток Колымы — ключ Уйкан. В памяти крепко сидели слова из отчета проходившего здесь в 1932 году геолога А. А. Арсеньева: «Перевал из Дусканьи очень высокий и крутой, трудно преодолимый». С ними перекликались слова нашего проводника Винокурова: «Однако перевал-то кусаган да кусаган (плохой да плохой), много тас (камня). Шибко высокий, и, наверно, снег будет лежать». Нас не на шутку беспокоило, как нам удастся перевалить его с нашими слабыми, истощенными лошадьми.