На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

Выйдя наружу, я увидел в той стороне, где был расположен стан партии, густое серо-черное облако дыма, высоко поднимавшееся к небу. Таежный пожар в это время года, когда вокруг все высохло, — настоящее бедствие. Он быстро распространяется, оставляя после себя огромные пространства выгоревшего леса. Кто-то из состава партии (как впоследствии выяснилось, якутенок-каюр) зажег на речной косе лесной завал, от которого загорелась прибрежная часть леса. Мы быстро свернули палатку, завьючили лошадей и направились к устью Кону-Юряха.

Неподалеку от стана на тропу вышли два человека, которые при виде нас удивленно остановились. Один из них, невысокого роста, с круглым лицом и торчащими ежиком стрижеными волосами, держал в руках геологический молоток. Это был Гаврилов, который, увидев дым пожара, прервал маршрут и встревоженный возвращался в лагерь. Мы познакомились. Встреча была теплая и дружественная. Разговаривая на ходу, мы быстро шли по направлению к стану.

Пожар распространялся довольно быстро, так как дул сильный порывистый ветер. Наши попытки потушить огонь оказались безрезультатными: нас было слишком мало, а пламя, раздуваемое ветром, очень быстро продвигалось по сухой траве и мху. Пришлось отложить тушение до ночи, когда стихнет ветер. Часам к одиннадцати вечера ветер прекратился, на землю пала обильная роса, и, провозившись до четырех часов утра, мы с трудом, но все же одолели огненную стихию, которая оставила после себя мрачное смоляно-черное пятно выгоревшего леса площадью свыше трех квадратных километров.

При тушении пожара особенное усердие проявил отдохнувший и оправившийся беглец, который самоотверженно лез в самые опасные места и показал себя молодцом. Ему основательно досталось. Волосы у него слегка обгорели, руки были обожжены, и он, весь черный от сажи, стоял и смущенно улыбался, слушая раздававшиеся со всех сторон возгласы одобрения.

Следующий день был посвящен серьезному, деловому разговору.

Как я и думал, бассейн Аян-Юряха выше Эмтыгея в смысле золотоносности интереса не представлял. Здесь, по-видимому, основное значение будет иметь олово, которое, по всей вероятности, связано с крупными гранитными массивами, слагающими расположенный поблизости хребет Тас-Кыстабыт. Характер и масштабы этой намечающейся оловоносности пока неясны.

У меня не выходила из головы мысль об Эмтыгее: ниже его устья по Аян-Юряху прослеживалась знаковая золотоносность, да и сам он показывал признаки золота.

Разговор с Гавриловым и просмотр его полевых материалов показали, что он толковый, знающий геолог, который вполне освоился с таежной обстановкой и условиями работы. Чувствовалось, что он слегка обижен тем, что ему прислали «начальство», в то время как он и сам неплохо справляется с работой.

Мы тщательно обсудили положение, и я предложил Гаврилову такой вариант работы.

Наша основная задача заключается в том, чтобы по возможности скорее пробудить от тысячелетней спячки этот дикий, пустынный край, а для этого здесь надо что-то найти, причем в таком количестве, чтобы это «что-то» заставило бросить сюда средства и людей для дальнейшей работы. Наиболее ценное минеральное сырье для первоначального освоения района — это золото. Его на этой части территории, по-видимому, нет, но оно, судя по всему, имеется в бассейне Эмтыгея. Здесь же установлено наличие олова, которое также является весьма ценным сырьем. Однако, если оно не окажется здесь исключительно богатым, сюда сейчас вряд ли будут вкладываться средства: район этот слишком удален, безлюден и труднодоступен. Если же в бассейне Эмтыгея будет найдено золото, то положение сразу изменится. Туда будет проведена дорога, начнется золотодобыча, а поскольку Эмтыгей находится неподалеку, то, вероятно, начнут заниматься и оловом.

Кроме того, мне не хочется лишать Гаврилова возможности работать самостоятельно, так как он вполне справляется с работой. Поэтому я думаю организовать отдельную партию и провести изыскания в бассейне Эмтыгея. Основной костяк работников у меня есть, правда, нет коллектора и рабочих, но если Гаврилов выделит мне пару рабочих, то я выйду из положения и обойдусь как-нибудь без коллектора.

Поскольку в партии был еще один отряд (в его составе были прораб Филиппов и геолог Тараканов), который находился в бассейне Хинине, мы распределили работу так: Гаврилов с Дроновым заканчивают исследование верховьев Аян-Юряха; Филиппов с Таракановым проводят работы по Эелику и Хинике, а мы с Успенским берем на себя бассейн Эмтыгея.

Подсчитав наши людские ресурсы, мы пришли к заключению, что Гаврилов может выделить мне только одного рабочего. Кроме того, мы договорились, что я заберу с собой беглеца и сдам его якутам, живущим в устье Эмтыгея, с тем чтобы они переправили его на Оротукский оперпост.

Перспектива везти с собой беглеца была малоутешительной, но делать было нечего, надо было как-то решать эту проблему.